Латунный город. Шеннон А. Чакраборти
хватило на аренду жилья и на взятки, необходимые для того, чтобы заниматься ее ремеслом, которое день ото дня теряло популярность. Сумма все росла, и мечты Нари о Стамбуле, учебе, почетной профессии и настоящей медицине вместо этой нелепой «магии» отодвигались все дальше.
Но в данную минуту Нари ничего не могла с этим поделать, и она не привыкла жалеть себя, когда это же время можно потратить на то, чтобы зарабатывать деньги. Она встала, обмотала мятым платком копну кудрей, собрала амулеты, которые смастерила для барзанских[3] женщин, и припарки для мясника. Она вернется позже, чтобы подготовиться к зару, но первым делом нужно было встретиться с одним очень важным человеком.
Аптека Якуба находилась в конце переулка, зажатая между трухлявой фруктовой палаткой и булочной. Никто не знал, что побудило престарелого еврейского аптекаря открыть лавку среди такой нищеты. Жителями этой улицы в основном были люди, которые оказались на самом дне: проститутки, наркоманы. А Якуб приехал несколько лет назад вместе с семьей и без лишнего шума поселился на верхних этажах наименее запущенного здесь дома. Соседи стали чесать языками, поползли слухи то о карточных долгах, то об алкоголизме. Выдвигались и совсем уж зловещие предположения: будто его сын убил мусульманина, а сам Якуб пьет кровь и телесные соки у местных полуживых наркоманов. Сама Нари все это считала пустыми россказнями, но на всякий случай не спрашивала. Она не лезла к нему с вопросами о его темном прошлом, а он не интересовался, где бывшая карманница научилась ставить диагнозы лучше личного лекаря султана. На двух этих незаданных вопросах и покоилось их необычное сотрудничество.
Она юркнула в аптеку, умудрившись не потревожить обшарпанный колокольчик, служивший, чтобы оповещать о посетителях. Аптеку Якуба, где полки ломились от снадобий и было тесно от жуткого беспорядка, она считала своим любимым местом на всем белом свете. В аляповатых деревянных шкафчиках жались друг к дружке пыльные склянки, миниатюрные плетеные корзинки и потрескавшиеся фарфоровые сосуды. Под потолком болтались связки сушеных трав, звериные лапы и всякая незнакомая Нари всячина. На полу драгоценное место отвоевали под себя глиняные амфоры. Якуб знал содержимое лавки как свои пять пальцев, а его рассказы о древних волхвованиях и жарких пряных индусских землях переносили Нари в далекие миры, вообразить которые у нее не всегда хватало фантазии.
Аптекарь сгорбился над столом, замешивая какую-то микстуру, источавшую неприятный резкий запах. При виде старика и его допотопных инструментов Нари улыбнулась. Даже его ступка выглядела так, словно относилась к эпохе правления Салах ад-Дина[4].
– Сабах аль-хейр, – поздоровалась она.
Якуб испуганно ойкнул и вздернул голову, задев лбом вязанку чеснока, свисавшую над столом. Отмахнувшись от нее, он проворчал:
– Сабах ин-нур. Ты могла бы не входить так бесшумно? Напугала меня до полусмерти.
Нари усмехнулась.
– Люблю быть внезапной.
Он
Барзан – курдское племя.
Султан Египта и Сирии XII века, в Европе более известный как Саладин.