Черная башня. Наталья Павлищева
у меня – большое наследство и имя. Но самое большое наследство без толку, если не уметь его приумножать, значит, я должен научить их зарабатывать деньги и беречь. Тратить они научатся сами.
Воспользовавшись новой паузой в речи не привыкшего долго говорить Джованни, Наннина ехидно поинтересовалась:
– Для умения зарабатывать ты определил Козимо к Росси?
Она ожидала, что муж рассердится и даже приготовилась повернуться на другой бок к нему спиной, как делала в случае семейных ссор, но вопреки обычаю Джованни продолжил свои рассуждения:
– Мир изменился, Наннина, вернее, сильно меняется. Из нынешней Флоренции Данте ни за что не выгнали бы. И если мы не уловим это новое, с нами произойдет то, что случилось с Барди, Перуцци и прочими.
И снова строптивая супруга не сдержалась:
– Чтобы не разориться, банкиру нужно читать Данте или Петрарку?
– Да. И не только их. И не только читать. И не только банкиру. – Джованни снова вздохнул и поведал: – Я хочу, чтобы у моих сыновей был не один банк, нельзя рассчитывать лишь на него.
– А что еще, умение сочинять стихи или переписывать книги, как Никколи? Велик заработок.
Наннина не понимала мужа и поэтому была раздражена, сознавая, что разговор может закончиться ссорой. Но снова вопреки обычаю Джованни не фыркнул, а терпеливо объяснил:
– Нет, каждый получит еще по большому участку земли, возможно, по дому и по мастерской. Банк может разориться, а земля никуда не денется, и дом будет стоять, и мастерская работать. И знание латыни тоже не помешает.
Наннина рассмеялась:
– Ох и упрямый ты!
– Знаешь, Медичи никогда не были такими сплоченными, как Аччайуоли, Перуцци, Альбицци, да те же Барди… Напротив, мои предки топили друг друга в дерьме, вместо того чтобы вытаскивать. Я хочу иначе, хочу, чтобы мои потомки с каждым следующим поколением поднимались все выше. Чтобы каждый следующий оставлял наследство все большее. Разве ты против?
Муж никогда не разговаривал с Нанниной вот так – серьезно и доверительно. Обычно беседы касались домашних дел, распоряжений по хозяйству или денежных трат. Будущее сыновей виделось прочным, но каким именно, неясно.
Синьора Медичи вздохнула:
– Я не против. Но все равно не понимаю, зачем тебе нужен Росси.
– Не мне, мне поздно, – моим сыновьям. Пусть учатся латыни, а банковскому делу я их обучу сам.
Он не сумел объяснить, зачем же их сыновьям нужно столь серьезное образование в сфере, далекой от банковской деятельности, но Наннина почувствовала, что это действительно важно. Скорее всего, Джованни де Медичи и сам не понимал, но нутром почувствовал необходимость образования, а его чутье никогда не подводило.
Не подвело и на сей раз.
Кто знает, как сложилась бы судьба Флоренции, а за ней и всей Европы, не окажись Козимо Медичи учеником Роберто де Росси, приятелем Никколо Никколи и Поджо Браччолини, работодателем Бруннелески, покровителем Донателло и так далее…
Но случилось