Тиргартен. Zотов
мясника в горячке боя? В уголовном розыске Брянска, откуда следователь Комаровский (бывший школьный учитель истории) ушёл добровольцем на фронт в июле сорок первого, таких крайностей, впрочем, тоже не водилось. Убийства в Брянске происходили разные – и блатной «гоп-стоп», и «бытовуха» с ударом бутылкой по башке, и милая русскому сердцу поножовщина. Но унести голову с собой как сувенир? До этого самый жуткий блатарь не додумается. Оставив попытки успокоить Курочкина, старлей задыхался от бешенства – кем мог быть человек, убивший девушку? На войне рыцарству и лирике не место, однако куда логичнее попытаться зарезать офицера или хотя бы солдата, чтобы нанести противнику урон посильнее… Но зверски расправиться с безобидной санитаркой? Странно, очень странно. Неподалёку тяжело бухнул фаустпатрон, послышались автоматные очереди, крики «хох» и «форвертс!». Похоже, немцы снова пытались контратаковать.
– Неужели я даже лица её больше никогда не увижу? – давясь, рыдал Курочкин.
– Вася, – склонился к нему Комаровский. – Пойдём отсюда, и так уже отстали… Там подмога нужна… Мы вернёмся за Настюшей, обещаю… похороним по-людски. Фрицы прорываются… Вась, ну всё-всё…
Он ронял шаблонные слова и понимал, насколько фальшиво они звучат. Сергей не умел притворяться – чужая смерть давно оставляла его равнодушным, четыре года войны просто так для нервов не проходят. Сорокалетний блондин с голубыми глазами, словно сошедший с рекламного плаката «арийской расы» Министерства народного просвещения и пропаганды, Комаровский с раннего детства умел подражать любым звукам: пророчили, что он пойдёт работать в цирк, но вышло иначе… Ещё в школе Сергей увлёкся немецким языком, над чем откровенно ржали приятели. Он не обращал внимания. Торчал в библиотеках часами, листал страницы, пока другие тискали одноклассниц в укромных уголках Брянска. Зубрил, чем диалект «заксен» отличается от присюсюкивающего «байериш». И в итоге добился… его немецкий стал идеальным.
Это сразу оценили на фронте.
В разведроте он ходил за «языками», переодевшись в форму вермахта, – в блиндаже всегда имелся в запасе целый гардероб. Устраивал диверсии в городах. Один раз, появившись в мундире СС в центре Барановичей, кинул гранату в машину с шефом гестапо города – и ушёл. Правда, с руководством у него не ладилось, был резок на язык – вот и ходил в старших лейтенантах, пока ровесники вовсю обмывали полковничьи погоны.
Курочкин наконец выпустил из рук обезглавленный труп Насти, похожей на русалку из-за сморщившейся в воде, как чешуя, кожи. Сержант поднялся, глядя перед собой оловянными глазами, бездумно щёлкнул затвором ППШ. Пригнувшись, оба двинулись вверх по развороченной узкой улице. Она была пугающе пуста – нет даже мертвецов, лишь щебень и битые стёкла на мостовой. Из окна на третьем этаже мокрой тряпкой свисал белый флаг, но Комаровский не очаровывался – он прекрасно знал, что это может быть ловушкой. Про себя старлей ругал Курочкина последними