Стихи. Песни. Александр Новиков

      Как папиросы в тесном портсигаре

      Хранила жизнь спрессованные дни.

      Нет, я не жил, я жизнь играл в ударе,

      И сами жглись как папиросочки они.

      Кричал скворец сильней звонка трамвая,

      Стелился пух, белей любых перин,

      И вслед за ней друг-ветер завывая,

      Курил со мной, пуская дым в аквамарин.

      А след ее простыл за синим долом,

      Но в чем беда? – лишь портсигар открыть —

      В нем папиросы-дни и он их полон.

      Мне так хотелось все их разом раскурить.

      Окурок, мой дружок,

      Забавы миг пустяшный,

      Вот полетишь в снежок

      И зашипишь как змей.

      Окурок, мой дружок,

      Был дым другим вчерашний,

      Что губы мне обжег

      И полетел за ней.

      Он у храма с помятой кружкой,

      Сам помятый, как спьяну – блаж.

      Был когда-то лихим пьянчужкой,

      А теперь на пыли алкаш.

      Собирает на кружку звяки

      Всуе выброшенных монет

      Под хихики и осмеяки —

      Да другого исхода нет.

      Без иллюзий уже и наитий,

      И душевной уже тиши:

      «Вот я здесь. Ну, а вы от политик

      Не такие же алкаши?

      Вам кидают казной чеканны

      В кружки веры монеты те ж.

      Мне как клочья небесной манны,

      Вам – гордынь бесконечных меж».

      И слезятся из храма лики:

      Все мы с кружками топчем свет.

      Все мы нищи, горды и дики.

      Только с разницами монет.

      Она была – ласточка-фея,

      Красивая белая птица.

      Но вышло в трехглавого змея

      Ей так безмятежно влюбиться.

      Трехглавый – конечно же, я был.

      Одна голова – крокодилья.

      Вторая – из мудрых – (змея, бы!)

      А третья – с разбойничьей былью.

      Стихи пишет первая морда,

      За пояс другие упряча,

      Споет, прочитает их гордо,

      И две остальные – заплачут.

      А птица из пуха и слуха

      Их хвалит, и тянется клювом —

      Красивая телом и духом,

      И рвется: «Я тоже спою вам!

      Я знаю, поэтому смею,

      Хочу в его сердце забиться.

      Как белая вьюга. Как фея.

      Из неба стихов его – птица».

      Она жила в плену

      Скрипичных нот и грамот

      И вся скрипичных форм была собой.

      И на нее одну

      Я был нацелен прямо,

      И скрипке предлагал гитарный бой.

      Был мир ее сваян

      Из снов и репетиций,

      И в час, когда шагала впереди,

      Я был совсем не я,

      И первых встречных лица,

      Казалось, мне кричат: – Не подходи!

      Но скрипке никогда

      Не