Сквозь Инферно: За инфинумом забвения. Степан Витальевич Кирнос
и не подвергнуть их искушению зла.
Но была и масса положительных моментов, что прекрасной отрадой легли на душу юноши, хоть как-то обогревая его постепенно черствевшее сердце.
Азариэль сумел со всеми неофитами подружиться, став надёжным приятелем буквально для всех, а дружеские узы со старыми знакомыми стали ещё крепче.
Во времена обучения с профессорами юноша показал, что он сведущ во многих науках, благодаря чему сумел попасть в состав членов нижнего научного совета при Академионе. Однако, несмотря даже на своё происхождение он был абсолютным профаном в искусствах магии, показав, что искусным магом ему никогда не быть. Но это не помешало ему занять достойное положение в нижнем научном совете, который занимался независимой научной деятельностью, главной целью которого было наставление неофитов в их самостоятельном занятии самыми различными науками.
Ещё одним прекрасным моментом в жизни парня было то, что он сумел найти общий язык с некоторыми слугами Ордена. У него появились прекрасные знакомые среди крестьян и прислуги цитадели, заведя с ними поистине приятельские отношения.
Хоть жизнь в Ордене не была лунным сахаром, став воплощением тяжелейших невзгод и лишений, помешанных на изматывающих тренировках и труднейшем обучении, но благодаря маленьким радостям и приятному общению его душа не становилась мрачной и чёрствой, как бы, ни склонялась к этому.
А поводов к бессердечию было множество от изматывающего графика, до разрушающих рассудок ментальных испытаний, которые учили стоически противостоять самым отвратительным кошмарам Тамриэля, способные сломать волю любого гражданина империи. Но самый страшный среди них был недуг, пожиравший сердце Азариэля изо дня в день, не дававший ему покоя. Несколько могущественных магов, проводивших практики, отводя в сторону юношу, предупреждали парня, что враг может использовать эту слабость против него самого, что станет опасной прорехой в его ментальной защите. И каждый день, данный Акатошем, Азариэль проводил в бесконечной войне с болезнью, от которой не был никто не убережён, которая возможно была страшнее даже корпруса. Он просто изнывал от всепожирающего и угнетающего его разум чувства к Аквиле. Юноша не в силах был остановить ту энтропию, что распространялась подобно раку, ползущему по его душе. Сам великий кодекс запрещал проявлять любые чувства к другим членам, ибо враг мог обратить их против Ордена, что ставило под угрозу безопасность самого Тамриэля.
Внезапно размышления Азариэля, что даже приглушили звук плеска фонтана, прервал подошедший к нему друг.
– Привет. Опять размышляешь о жизни? – Улыбаясь, спросил друг.
– Да. А что ещё тут я могу делать, а Ахмат? – Легко ответил вопросом на вопрос ему Азариэль, тоже исказив губы в лёгкой улыбке, натянутой, словно сквозь боль.
– Кстати, ты, когда ты собираешься доделать доклад по доимперской истории? – Заинтересованно спросил Ахмат.
– Списать