Очень личная книга. Валерий Сойфер
один раз яйцеклетка оплодотворяется повторно следующим спермием, но эта деталь оставалось незамеченной переводчиками. Глущенко, не знающий иностранных языков, также не мог усмотреть подвоха, однако его речи производили на Западе фурор.
Вместе с Яковом Евгеньевичем жили его родители. Отец, Евгений Яковлевич, был одним из самых первых фотографов в России и показывал мне действительно интересные снимки (дагерротипы) – как правило, он специально сбивал фокус, чтобы получались слегка размытые изображения деревьев, склонившихся над водой, цветков с усевшимися на них насекомыми. Эта дымка на снимках была необычной для времен соцреализма, когда все должно было быть четким, ясным и прямолинейным. А тут какой-то сюрреализм или сюрреальный импрессионизм. Но были в его коллекции и великолепные снимки выдающихся отечественных ученых, изобретателей и техников.
Вечером домой возвращалась жена Якова Евгеньевича – Нина Титовна Кахидзе, которую потом я встречал несколько раз в Институте физиологии растений Академии наук. Я слышал, что она была прекрасным специалистом в своей области. Был у них сын, так же как и я, студент какого-то технического вуза (по-моему, он учился в авиационном институте).
Мать Элленгорна – невысокая худенькая женщина поразила меня таким рассказом. Хотя после устройства сына старшим научным сотрудником материально они стали жить неплохо, но жилищные условия были тяжелыми. Они ютились в полуподвале, стены промокали и промерзали, и надежд на улучшение жилья не было. С улицы по торцу дома к их входной двери шла узенькая лестница вниз, над дверью висела лампочка, в дожди и снег площадочку перед входной дверью заливало или засыпало снегом, грязь тащилась в квартиру, кирпичные ступени лестницы покрывались коркой льда. В дожди приходилось в лужу кидать кирпичи, чтобы наступать на них, а не ставить ноги в грязную жижу на площадочке перед дверью.
И тогда они придумали, как улучшить жилищные условия. В дом был приглашен Глущенко, который после сессии ВАСХНИЛ 1948 г. занял важный пост ученого секретаря Президиума АН СССР по биологическим наукам при президенте С. И. Вавилове. Власть у него была огромной. Звали его специально на вечер. Дело было глубокой осенью, дождливой и противной. Лесенка была высокой, узкой, с раскрытым зонтом спуститься к входу было невозможно, так что неминуемо надо было идти какое-то время под дождем. А мама Якова Евгеньевича, как она рассказала мне, гордясь своей выдумкой, вывернула лампочку перед входной дверью. Глущенко в кромешной тьме, да еще под дождем, конечно, оступился на этих проклятых кирпичах и плюхнулся в грязь. Вопрос был решен: семью старшего научного сотрудника спешно переселили в новый дом на Новопесчаной улице. Соседом наверху оказался известный антрополог М. М. Герасимов, который восстанавливал лица по черепам и очень прославился в это время (позже мы с ним тоже подружились).
Меня Яков Евгеньевич уговорил заняться тем, чтобы доказать, что в различных