История шпионажа времен второй Мировой войны. Ладислас Фараго
сверх меры очаровательной и к тому же наделена романтическим восприятием жизни.
Клара часто бывала в компании сотрудников абвера, с некоторыми была знакома довольно близко и вскоре вступила в интимные отношения с резидентом данцигского филиала абвера. Шебинска знала, как вытянуть из своего любовника нужную и ценную информацию об операциях абвера в Данциге, и не только в Данциге, но и вообще в Польше.
И за работой в Данциге, и вообще за работой шпионской сети в городе Быдгощ стояла одна загадочная фигура. Звали его Жыхонь, впрочем, вовсе не обязательно, что это была его настоящая фамилия. Жыхонь был кадровым военным, и в Войске польском его знали, ценили и уважали. Даже в среде противников он считался несомненно лучшим офицером польской разведки. Но все же (а Жыхоню шел уже пятый десяток) он до сих пор ходил в майорах.
Жыхоня неизменно обходили в присвоении воинских званий, и все потому, что этот человек имел репутацию эксцентрика и бунтаря. Он обладал способностью наступать на любимые мозоли начальства, был довольно дерзок, не терпел дураков и нередко оказывался помехой для многих коллег, чаще всего помимо своей воли. И внешностью он чем-то напоминал бродягу, а уж по части манер и говорить нечего – воплощение неотесанности.
Жыхоня давно бы изгнали из разведки, не будь он в известной степени незаменимым человеком. Как только после его очередной выходки заходила речь о суде офицерской чести или об увольнении из армии, он каким-то образом выкручивался, доказав на практике свою полезность разведке. И что еще следует отметить – Жыхонь постоянно пребывал, что называется, под хмельком.
Жыхонь был алкоголиком, и не исключено, что и не совсем нормальным. Ему было плевать на соблюдение секретности даже в самой секретной из профессий. Как только он прибыл в Данциг, например, он тут же названивал какому-нибудь своему немецкому коллеге и объявлял, что, дескать, прибыл в город. Он мог в дружеской беседе с немцем вовсю пользоваться профессиональным жаргоном, будто забывая, с кем говорит. Он мог и оскорбить собеседника, и нахамить ему. В подобных случаях немцы говорили: «Ах, снова этот идиот Жыхонь напился в стельку». Однако они очень и очень недооценивали Жыхоня.
Время от времени немцы пытались пробраться в агентурную сеть Бромберга, играя на слабостях Жыхоня, и время от времени они, казалось, были даже на грани успеха. Но как раз тогда, когда им начинало казаться, что дело, как говорится, на мази, Жыхонь разочаровывал их. Этот шут был кем угодно, но не глупцом. Ян Хенрик Жыхонь был королем шпионов.
Поэтому, когда подотдел «Восток» доложил наверх в Берлин, что, мол, есть признаки того, что в деле организации Жыхоня намечается реальный прорыв, это вызвало настоящую сенсацию в абвере. Сначала казалось, что сам майор Жыхонь кидал пробные шары, но, когда был установлен контакт с потенциальным предателем, выяснилось, что он – заместитель майора Жыхоня, капитан Казимир Толодзецки.
Он предложил вероятное