День пришельца (сборник). Виталий Забирко
как всегда, был впечатляющ. С маразматиками в деревне я уже познакомился, теперь, похоже, настала очередь тугодума. Одно другого не лучше.
– Хробак, так Хробак, – согласился я. – А тебя как зовут?
Кукла вновь задумалась.
– Ля-Ля, – наконец горестно произнесла она и продолжила: – Ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля…
Я послушал-послушал, затем, стараясь говорить вежливо, перебил:
– Тебя не заклинило?
– Что значит «заклинило»?
– Запнулась на одном слоге, как заезженная граммофонная пластинка.
Кукла вздохнула, замедленно помигала и обидчиво сказала:
– Я своё имя говорила…
– А покороче можно?
– Как это?
Кукла оказалась не просто тугодумом, а тормозом. Ещё тем тормозом.
– Василия-тракториста знаешь? – начал я издалека.
– Знаю.
– Так вот, сокращённое имя Василия – Вася. Понятно?
Голубое подобие малайского долгопята-привидения горестно покачало головой:
– Я и говорила своё сокращённое имя. Всего сто восемьдесят шесть слогов.
Я икнул. Сказать, что кукла «Ля-ля-ля и так далее» меня сразила, не то слово. Похоже, она выпендривалась, как птеродактиль Ксенофонт.
– Это что – очередной психологический тест? – натянуто поинтересовался я.
– Это моё краткое имя, – скорбно поправила кукла. – В полном титулярном имени восемь тысяч шестнадцать слогов.
Я не стал уточнять, что такое «титулярное имя», и без этого от бубякинских баек голова трещала. Что им, долгопятам, лемурам и ленивцам, часов пять имя произносить, когда время тягучее и медленное? Спросил по-другому:
– Тебя здесь все по полчаса окликают или как-нибудь по-иному зовут?
Кукла снова подумала и медленно протянула:
– Нет, не все. Лиайя зовёт Ля-Ля.
– И я тебя буду Лялей звать, – заявил я.
– Не Лялей, а Ля-Ля, – уныло поправила кукла.
– Хорошо, Ля-Ля, – не стал я возражать.
Зверушка смотрела на меня скорбно-удивлёнными выпученными глазами, изредка полусонно моргала. Когда она говорила, маленький ротик открывался, но, сколько я ни приглядывался, так и не заметил, чтобы она дышала. И сквозь мутно-прозрачное тельце не было видно никаких внутренних органов. Определённо пластмасса.
Не спрашивая разрешения, я пару раз щёлкнул фотоаппаратом, а затем на всякий случай спросил:
– А ты не пришелец?
В этот раз Ля-Ля задумалась надолго. Застыла, как истукан, вцепившись в доску длинными, тонкими, с узловатыми суставами пальцами, и если бы не моргала, то я бы решил, что заснула.
– Тебе правду сказать, – наконец грустно протянула она, – или обмануть?
– Правду.
– Живу я здесь, – поведала она и добавила: – Временно.
Я вскипел, но сдержался. И эта издевается!
– Ну, если ты здесь живёшь, – процедил я, – тогда объясни, что такое дрынобула?
Зверушка вздрогнула, выпрямилась, и её скорбно поджатый ротик неожиданно растянулся в неком