Стать человеком. Кирилл Каратаев
был. Пельмени, котлеты, чебуреки. Все они имели спорный вкус и еще более спорный состав. Однако данное обстоятельство отнюдь не мешало мне поглощать их с изрядной периодичностью. По-моему, у данной ситуации существует какое-то удачное название. Ах да, компромисс.
Компромисс был основным решением всех проблем этого мира. Причем решением достаточно логичным и до определенной степени изящным. И даже у меня не нашлось к нему особых претензий.
Помимо пельменей, я взял хлеба, сыра, десяток яиц и пару бутылок пива. Со всем этим я подошел к кассе, перед которой уже собралась небольшая очередь. Я встал за заурядного вида дамой с тележкой разнокалиберных продуктов. Дама отрешенно разглядывала лотки с конфетами и батарейками.
А с чего я собственно взял, что ее вид зауряден? Потому, что я так увидел. Интересно, я абсолютно субъективен, но также и абсолютно уверен в своей субъективной оценке. И это значит, что если раньше у меня была лишь одна истина, то теперь таких истин будет по числу живущих на этой планете, и на подавляющее большинство из них мне будет совершенно плевать. Хотя верной может оказаться каждая. Действительно верной. Но здесь она не нужна. Здесь нужна только своя собственная. Безумный, бессмысленный мир!
– Семьсот сорок два рубля, – раздался усталый, отшлифованный голос.
Я молча расплатился и, погрузив свои покупки в бесцветные, уродливые пакеты, вышел на улицу Оставалось добраться до дома и приготовить себе нехитрую трапезу. И я одновременно желал и не желал этого. Желал, так как действительно был очень голоден, а не желал, потому что все это казалось мне скучным, глупым и недостойным. Впрочем, мне все здесь казалось именно таким, но это был недостаточный повод сразу же отказываться от предложенного существования. Компромисс? Я поморщился. Не слишком ли быстро я учусь быть человеком?
Я без особого аппетита доедал безвкусные остатки желанного обеда и думал об этих странных людях. О том, что человеку стать богом было бы еще сложнее, чем богу – человеком. И это не потому, что падать легче, чем взбираться. Просто не сможет человек быть один. Один и всегда.
Первая прогулка оставила гнетущее впечатление. Это был чужой мир. Чужой не своими грубыми формами, резкими звуками и невидимой целью. Чужой самой сутью, тому, кем я был и кого не мог забыть, несмотря ни на что. Кого не хотел забывать. Этот мир был, как паутина, где каждый являлся пауком и мухой одновременно. Плел, запутывался и запутывал других.
Каждый жест, каждая фраза и, осмелюсь предположить, каждая мысль безжалостно делились надвое. Часть – себе, а часть – им – всем тем, кто так близко или очень далеко. Людям. Таким же, как ты. Таким похожим. Они отдают и забирают. Им это нужно – отдавать и забирать. А мне? Мне никогда ничего не было нужно. Мне нечего было отдать и незачем брать себе. Как будет теперь?
Бесцельно блуждающий взгляд упал на ноутбук. Книга! Я должен ее закончить к субботе. У меня не было на это ни желания, ни возможности. У меня – это у Сашки Волковского. А у меня – у бывшего бога? Вот вопрос.
Я