Моя навсегда. Татьяна Веденская
не было, из посуды – только тяжелые бежевые икеевские кружки из дешевой глины. Он налил «Охотничьей» в одну, с чуть отколотой ручкой, и попытался отпить так, словно это был не крепкий алкоголь, а чай. Отпил – и отшатнулся, и скривился, и открыл рот так, словно обжегся.
– Господи, ну и гадость, – сказал он, смешно вытянув руку, словно чашка – ядовитая змея, которую он поймал и держит за голову.
– А у меня все хорошо, – улыбнулась я и отхлебнула еще чуть-чуть. – С другой стороны, может, от твоего будет больше эффекта. Что-нибудь чувствуешь?
– Чувствую, словно мне бензина в рот налили и подожгли, – кивнул он.
Затем осторожно поднес кружку к лицу, склонился, понюхал, поморщился. Подождал еще, посмотрел на меня так, как смотрят перед тем, как прыгнуть в прорубь в крещенские морозы. Решился – и выпил, на этот раз резко, опрокинув кружку одним махом. Затем долго кряхтел и плевался, но дело было сделано, Ромео принял яд. Его глаза заблестели от навернувшейся влаги, он задышал глубже. Затем он кивнул и налил еще.
Я чистила картошку и думала, что вовсе не хочу узнавать его ближе. Я вообще не собиралась встречаться с ним. С того момента, как между ними разгорелся этот огромный, ядерно-радиоактивный скандал, я надеялась, что в какой-то момент именно он выскочит из квартиры, бросив ключи на пол, и исчезнет, а Лариса – и соответственно я – останемся тут. Надежды, надежды.
Я сделала приличный глоток и принялась нарезать картошку ломтиками.
– Ты давно ее знаешь? – спросил он.
Я оторвалась от картошки, удивилась или, вернее, сделала вид.
Он фыркнул и недобро рассмеялся.
– Опять дурочку валять? – добавил он. – Сколько лет ты ее знаешь?
– Лет? – Я покачала головой. – Да еще года нет пока. Мы, собственно, с сентября знакомы.
– С этого сентября? Нет, не выходит.
– Чего у тебя не выходит?
Я с удвоенной яростью принялась резать картошку. Не выходит у него.
Он помолчал, затем озадаченно спросил:
– В университете познакомились, что ли?
Я удивилась, что он удивился. Наша с Ларисой история была вполне типичной для студенток.
– Мне общежитие не давали, потому что я из Подмосковья, но попробовали бы они сами поездить в Москву на «Юго-Западную» из Солнечногорска, я бы посмотрела. Пара часов в одну сторону. Так что я с самого начала искала кого-то для подселения, если честно.
– Для подселения. Подожди, я не понимаю. Что значит – искала подселение?
– Меня однокурсница Ларисе сосватала… ну, то есть познакомила.
– Но ведь ты же подруга Ларисы, она тебе помогает по-дружески, да? – уточнил он.
– Помогает, да, – согласилась я. – Но до подруг нам все-таки далеко. Мы общаемся, конечно, но не так близко. То есть… она со мной общается довольно близко, но такова уж Лариса. Она больше всего на свете любит говорить о себе.
– Все люди больше всего на свете любят говорить о самих себе, София.
– Я не люблю говорить о себе, – возразила я.
– Это