Женщина, у которой выросли крылья (сборник). Сесилия Ахерн
сидит, сжавшись в комок, и прячет лицо между колен.
– Где мы, а?
– Корчвиль, – стонет женщина, – о боже, какая я идиотка. – Она поднимает искаженное болью лицо.
Потом появляется еще одна женщина – в белом свадебном платье. И с бейджиком на груди, где написано: Анна. Ей все равно, что натворила Анна, она не хочет думать ни о чем, кроме своего собственного позора, снова и снова переживая его и анализируя.
– Я назвала его Бенджамин, я назвала его Бенджамин, – как заведенная повторяет Анна и смотрит на нее, будто она может понять всю тяжесть этого преступления.
– А он, значит, не Бенджамин?
– Нет! – рявкнула Анна, а она от неожиданности подскочила. – Он Питер. Питер!
– Ну да, разные совсем имена, – соглашается она.
– Вот именно. – Анна трет глаза. – Бенджамин был мой первый муж, а я в середине своей свадебной речи назвала моего нового мужа Бенджамином! Ох, надо было видеть его лицо!!!
– Чье? Бенджамина?
– Нет, Питера!
– А, понятно.
Анна крепко зажмуривается, пытаясь прогнать видение.
– Бедняжка, – сочувствует ей подруга по несчастью, с облегчением понимая, что у нее самой не так уж все и плохо. По крайней мере, ее конфуз произошел не на собственной свадьбе. Хотя – начальство, коллеги, люди, которых она каждый день встречает на работе – нет, это ужасно. Она снова горестно вздыхает.
– А ты тут почему? – спрашивает Анна.
– Я струхнула во время рабочей презентации и от страха испортила воздух в конференц-зале, где сидели мои коллеги и новый директор, на которого я хотела произвести впечатление.
– Ах, вот как… – дрогнувшим голосом говорит Анна, явно едва удерживаясь от смеха.
– Это не смешно! – корчится она и снова прячет в ладонях пылающие щеки.
Вдруг в потолке над ними открывается дыра, откуда бьет яркий свет и в глаза им сыплется песок. Вместе с песком сверху падает женщина и с грохотом валится рядом.
– О боже, – хнычет женщина. На бейджике у нее написано: Юкико.
– Что случилось? – спрашивает она новенькую, желая забыть собственное унижение. Какие же у них были лица, когда они учуяли испорченный ею воздух!
Юкико поднимает голову с болезненной гримасой:
– Я только что прошла вдоль всего пляжа, не замечая, что одна грудь вывалилась из купальника! Я еще удивлялась: почему все на меня так смотрят? И подумала: какие дружелюбные тут люди… О боже…
Потолок снова открывается. Кто-то играет на фортепиано, вкусно пахнет съестным.
В дыру прыгает женщина. Она приземляется на ноги, одергивает неприлично задравшуюся юбку и уходит одна в темноту, бормоча по-французски. Они не успевают ни прочитать ее имя, ни окликнуть ее, чтобы спросить, как ее зовут. Впрочем, им все равно.
– Интересно, надолго нас сюда отправили? – спрашивает Юкико.
– Надеюсь, навсегда, – отвечает она, усаживаясь в углу. Снова вспоминает свою презентацию, лица коллег и вздрагивает.
– Две женщины