Горячий 41-й год. Борис Геннадьевич Цеханович
нас в избу поужинать. За накрытым столом, с неизменной бутылью самогона, уже сидело всё семейство хозяина и ожидало только нас. На охранение никого не стал ставить, так как уже знал, что немцы по ночам не воюют.
Выпили, закусили, выпили ещё по одной и лишь после этого потёк неспешный рассказ хозяина. Всё как у всех. Начальство сбежало быстро, предоставив жителям самим решать свою дальнейшую судьбу. Если таким маленьким деревенькам повезло, потому что в быстроменяющейся обстановке было не до них. Ни нашим, ни немцам. То крупным хозяйствам, да недалеко расположенным от районных центров и вдоль дорог повезло гораздо меньше. Оттуда успевали по большому счёту вывезти на восток все запасы зерна, наиболее ценное оборудование и угнать скот. Что не успевали – безжалостно сжигалось, вместо того чтобы раздать местному населению. А у них, как и в той деревне, пару дней тому назад, всё поделили между собой. И теперь довольно уверенно смотрели в будущее. Никто не хотел возвращаться в колхоз и все надеялись жить, как и раньше – для себя. К немцам относились настороженно. Они просто ещё не появлялись в деревне. Хотя в районном центре немцы уже обосновались и начинают организовывать жизнь местного населения по своему уразумению.
– Я два дни тому назад был в райцентре: немцев полно там и уже назначили бургомистра. Я его немного знаю. Так себе человечек и при советской власти бегал с портфелем в райисполкоме. За заготовки отвечал. Сам, тьфу, а сейчас «Господин бургомистр»…. – Григорий Яковлевич возмущённо сплюнул на пол. А я его подковырнул.
– А чего ты возмущаешься? Сам говоришь – советскую власть по боку, будем жить по старому…
– Иэх.., – хозяин горестно вздохнул и налил самогонку, – сынки, мне шестьдесят годков. Я и при царе хозяином был и при советской власти. Мне есть с чем сравнивать. Не всё так просто. Я вот за себя скажу – жил хорошо только с двадцать второго года и до колхозов, пока государство не мешало. А потом одна маята… Хлебом с солью встречать никто немца конечно не будет, но если он крестьянству даст пожить….
Последующие пять минут прошли в молчание. Молчал хозяин и члены его семьи, молчал и я, не зная, что ответить. Мы, насытившись, вяло ковырялись в еде и я искал повода, чтобы, не обидев гостеприимных хозяев, уйти на ночёвку. Но тут невольно помог сам хозяин, нарушив молчание.
– Что обиделись? Ну, не обессудь…
– Да нет. То, что ты говорил, Григорий Яковлевич, мы слышали и в других деревнях. Но задевает душу. Следуя таким рассуждениям. Ну…, нам только и остаётся – завтра пойти в районный центр и сдаться немцам. Чего сопротивляться, если народ смирился с оккупантами.
– Эээ, нет…., шалишь, брат…, – Григорий Яковлевич возмущённо и энергично замахал заскорузлым пальцем перед мои лицом, – да ты, Алексей Денисович, ничего не понял. Нееет…, вот ты иди и сражайся. У тебя есть оружие, подчинённые, вас много, есть дисциплина. Вот иди и защищай крестьянство и государство. Я могу обижаться на советскую власть. Я её кормил, я её поил, одевал, содержал, а советская власть меня бросила и