Небесный почтальон Федя Булкин. Александра Николаенко
сходи три морковки из грядки вытяни. Под водой сполосни. В сетку сунь.
Исчезают в кроликах морковки хвосты, как не бывали. Даже палец чуть не исчез. Все равно им, что ли, что жевать? Грызуны!
На полянке выгуливаем Хвостиков наших, под солнышком, с бабушкой. Ах, какое солнышко! К голове блином припекает! А клевера тут у нас с бабушкой – хоть стадо кроличье приводи! Хвостик белый уши прижал, нахохлился. Ни туда ни сюда не сковырнешь его. Пересаживать только. Это, думает, смерть моя пришла, что меня на поляну высадили, может, за ушами меня она не заметит?
Хвостик серый – кролик лихой. Его я со всех ног караулю. А у бабушки уже ноги не те, за кроликами по поляне гоняться.
Черный хвостик жует да жует, лапами задними раз себя один вперед только сдвинул. Тут, мол, перед носом моим уже съедено, можно дальше теперь, на один клеверок.
– Карауль лучше этого, бабушка… этот далеко не упрыгнет.
Караул!!!
Ох и хитер оказался зверь! Вокруг носа провел нас с бабушкой… как рванет! Только хвостик в малине мелькает…
– Держи его, бабушка!
– Святые угодники…
– Вылезай! Вылезай, кому говорят?! Все равно мы тебя с бабушкой уже оцепили… То-то же. Смотри! Он теперь, что умер уже, притворяется. Ишь какущий! А морковку, смотри-ка, бабушка, и на том свете ест…
– Можно, бабушка, хоть этого спать возьму с собой?
– Царь-Зайца, Федя, возьми.
Растут как на дрожжах на капустном листе и клевере наши кролики. Узнают уже нас с бабушкой. Я-то больше всех Чернохвостого узнаю. Большой ценой нам обратно из малины цапучей достался.
Приходил проверять их крольчатник Степан, угрюмый человек, дегтем пахший. Два мешка травы принес. Что, у нас самих травы, что ли, мало? Везде трава! Жуй – не хочу…
Увидали его наши Хвостики, так и дернули в дальнюю стеночку, в глубину забились. В одну шапку сбились. Ушами прикрылись. Глазами косят. Только по хвостикам и разберешь теперь их, кто где.
Похвалил нас крольчатник. Ничего, сказал. Хорошо растут. Не паршивеньки. Толстые…
Низко небо висит, туман волочит. Затянуло тропинку лужами. Положили мы с бабушкой доску длинную поверх земли, как по мостику добираемся теперь до кроликов. Так и хлюпает под бабушкой доска, так и шлепает, того и гляди провалится бабушка в лужу. Грустное уже лето.
– Давай возьмем их в дом, бабушка. Вон они у нас с тобой как отсырели…
Ничего. Сдалась бабушка. Никуда бежать не нужно теперь до кроликов, хоть весь день у клетки сиди. И сижу, рисую с натуры фломастером. Один синий кролик, другой оранжевый, третий зеленый. Только по хвостикам и отличишь.
– А этот-то, Федя, почему без хвоста у тебя?
– Так белый хвост его! На белом листе не видно…
– Бабушка!
– Что, Федя?
– А давай их в Москву заберем к тебе, бабушка? Вот увидишь, веселее жить тебе будет…
– Да какое там веселье, Федя? Кто же кроликов в Москве держит?
– Ты подержишь, бабушка, я к тебе тогда каждый день буду, бабушка, ночевать!
– И не думай, Федь, даже. Да и не отдаст их Степан Николаевич. На лето подержать давал нам. Сам знаешь.
– Мало ли что