Давай поговорим! (сборник). Михаил Попов
с нею делать под вечер, может, просто «отбить», не умея по своей крестьянской закваске сидеть без дела. Валерий Борисович замахал на него руками, как будто признал в нем Смерть.
– Рано, рано!
Пожевал губами, собираясь с певческой силой, и снова загорланил.
«Говори, кто учил злонаме-ерено,
клеветать на наш ленинский строй».
«В жопе видел я вашего Ле-енина!» —
Отвечает им юный герой.
Дешевое фрондерство дешевого человека, да еще напившегося под вечер дешевого одеколона. Никакой смелости для того, чтобы издеваться над Лениным, сейчас не требуется.
Было видно, что Модест Анатольевич не рад визиту родственника. Свояк жил на другом конце дачного поселка на небольшой съемной дачке и получал определенное содержание с условием, что не будет докучать своим присутствием. Причина такого условия была очевидна. Валерий Борисович был очень уж неприятен собой. Университет закончил, а пахнет, как от бомжа. Но дело даже не в жуткой похмельной щетине, не в пиджаке, застегнутом не на ту пуговицу, а в тяжелейшем характере. Смесь Ноздрева и Мармеладова. Никогда не знаешь, бросится он в ножки или в рожу плюнет. Никак не могу понять, почему Модест Анатольевич не разорвет с ним отношения полностью, и терпит порою его выходки. Одного звонка местному участковому за глаза хватило бы для полной победы над этим домашним диссидентом.
Когда Валерий Борисович подошел к ступеням веранды и остановился, дав себя рассмотреть, мне показалось, что он не так уж и пьян, а неправильно застегнутый пиджак и разные носки – наигрыш. Валерий Борисович стоял молча, как бы скромно, но при этом выражая всем видом уверенность, что его сейчас пригласят к столу.
Так оно, как это ни дико, и случилось.
– Ну что же ты там застрял! Пришел, проходи, садись.
И опустившийся человек начал подниматься по ступеням.
Это был очень странный ужин.
Во-первых, потому, что он не начинался в течение часа, после того как был полностью накрыт стол. Сначала Модест Анатольевич удалился от стола вместе со своим фатоватым родственником, и они о чем-то разговаривали в кабинете. Разговаривали на повышенных тонах. Нам, сидящим на веранде, был слышен только гул голосов, а Марусе на кухне по силам было, я думаю, различить и некоторые слова. Валерий Борисович вернулся из кабинета удовлетворенный. Он не удалился, как обычно с матерно-сакраментальными угрозами, а уверенно уселся, собираясь как следует поужинать. Самолично откупорил бутылку домашней смородиновой водки, поданной к ужину, и налил себе половину чайной чашки. Предложил Барсукову и американцу. Мне конечно же нет, зная, что это бесполезно. Барсуков отказался по непонятной причине, а Фил – потому что как раз устремлялся в кабинет к Модесту Анатольевичу.
– Ну и черт с вами, – сказал Валерий Борисович и выпил сам. Обычно я с интересом любуюсь фантастической гримасой, что охватывает его физиономию сразу вслед за выпиванием водки. Но тут мое внимание отвлек Барсуков. Увидев решительный и непосредственный ход