Всегда в цене (сборник). Борис Антонович Руденко
абсолютно неуместный жест так развеселил Славича, что едва не заставил отказаться от задуманного.
– Всего хорошего, – задушевно сказал Славич и протянул для рукопожатия ладонь.
Эксперт тоже протянул руку, которую Славич тут же закрутил ему за спину и зафиксировал захват, подтянув голову Хандорина за его аккуратную прическу.
– Ты что?! Отпусти! – потрясенно прохрипел эксперт.
– Обожди немного, – пробормотал Славич. – Ты говорил, теперь я скажу. Там, внизу, ты своих дружков найдешь. Подбери их, если они до сих пор валяются. И если я тебя хоть раз поблизости увижу, извини, искалечу. Вот так сделаю, – он потянул предплечье Хандорина слегка в сторону, от чего тот пронзительно вскрикнул, – и все. Не будет руки. Даже Склифосовский не поможет. Ты меня понял? Отвечай, чего молчишь?
– Понял… понял… Пусти, гад!.. Я понял! – стонал эксперт.
Славич резко выпустил его, толкнул вперед и врезал по заднице подъемом стопы. Пинок получился не очень сильный, без подготовки, но Хандорин потерял равновесие и растянулся перед дверью. Кейс его раскрылся, листочки разлетелись по полу. Он не пытался их собирать. В ожидании очередных ударов он скорчился, прикрыв руками голову.
– Вставай, вонючка, не бойся, – презрительно произнес Славич. – Пока будет достаточно.
Эксперт обладал чутьем не раз битого жизнью уличного кобеля. Он понял, что словам Славича следует верить, лупить его сегодня не станут, и необычайно быстро пришел в себя, продемонстрировав удивленному хозяину потрясающую эластичность самолюбия. Из квартиры он выходил независимой походкой, слегка помахивая кейсом. Спустившись на пару ступенек, Хандорин обернулся.
– Напрасно ты так, – сказал он совершенно без злости или обиды. – Все равно по-твоему не получится. А этим ты себе жизнь серьезно осложнил. Это я тебе точно говорю…
Славич глядел на него без выражения, но, видимо, эксперт все же уловил в его взгляде нечто для себя тревожное, потому что, будто поперхнувшись, прервал свою речь и быстро сбежал вниз по лестнице. Тогда Славич замкнул дверь, вернулся в комнату и опустился в любимое кресло. Оставленные мальчиком листки лежали на подлокотнике. Славич взял, взглянул на первую страницу и отшвырнул в угол. С приятным изумлением он отметил, что в душе нет и следа темной тоски, не покидавшей его на протяжении последних шести месяцев.
Обручи, стискивавшие его мозг и душу все это время – нет, еще не лопнули! – но ослабли. Он испытывал забытое ощущение прилива энергии. В его жизнь внезапно вторглось Событие, и сейчас даже было неважно, какого оно знака. Впервые за полгода обстоятельства побуждали его к действию. Покушение на его дом, на его единственное убежище, словно пробудило его от многомесячной спячки. С изумлением и радостью Славич ощутил, что действительно проснулся. Фальшиво напевая какой-то мотивчик, он минут десять мерил шагами комнату, с удовольствием прислушиваясь и примериваясь – к прежнему! – самому себе, и внезапно остановился. Это ж не шутки, пронеслась мысль, это ж совсем не шутки.
Он перетащил с кухни