Черный монастырь. Книга третья: Аустраберта. Микаэл Ханьян
пошло как по маслу: когда вода начала уходить практически на глазах, простодушные мужики побросали свои дела и отправились рыть новые канавы с удвоенной силой. На счастье, лето и начало осени выдались сухими и солнечными, что не только поднимало настроение, но и помогало получить быстрый и наглядный результат. Между прочим, слухи о наших трудах дошли до Люксёя, и в сентябре у новой гавани высадились несколько тамошних монахов и предложили свою помощь. Я был несказанно рад этому «нашествию», как ревниво заметил Уэн, поскольку это не просто хорошие каменщики, но люди достаточно молодые, так что я положил на них особый глаз. Что именно я задумал, пока говорить не буду; впрочем, Вы и сами можете всё увидеть, если только захотите.
Приток новых работников заставил задуматься об их жилищах. Мне вновь пришлось осваивать новое для себя дело: я научился рубить и пилить стволы, очищать их и высушивать на открытых местах. Ко мне быстро подключились сначала братья из Люксёя, а затем и местные крестьяне, и вскоре, чуть севернее гавани, на берегу Сены появились добротные домики, крытые сухим мхом. Как и в случае с Ригундой, нашелся человек, пожелавший превратить плотницкое дело в свое новое ремесло: этого молодого человека зовут Анант, и от других местных мужиков он отличается двумя особенностями: гигантским ростом и какой-то совершенно непонятной угрюмостью. Мы быстро сошлись с ним, пару недель проработав вдвоем в лесу, и заготовленных нами стволов хватило на бо́льшую часть новых домов. За первые два дня Анант не произнес ни слова и только кивал в ответ на мои распоряжения, и при этом вид у него был какой-то отсутствующий и вместе с тем сердитый; поначалу я даже заподозрил, что бедняга вышел ростом, но не умом, и что мне придется с ним помучаться. Но оказалось совсем наоборот: он схватывал всё налету и вскоре обошел меня в сноровке и практических навыках. Угрюмость же объяснялась обстоятельством весьма забавным: оказалось, что этот великан просто не знает, как он выглядит – никто ему этого никогда не объяснял. Когда же я, набравшись духу, рассказал и даже показал, каким он представляется окружающим, реакция была самой неожиданной: Анант замер, затем медленно посмотрел на меня и вдруг расплылся в широкой улыбке. «Я и вправду кажусь вам суровым и бесчувственным, учитель?» – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил окорять ствол, но теперь уже с застывшей на лице, по-детски растерянной улыбкой. Она, эта улыбка, появлялась с тех пор на его лице каждый раз, когда нам доводилось встретиться глазами.
И вот теперь, поделившись некоторыми впечатлениями от общения с местными жителями, я с превеликим удовольствием расскажу вам о строительстве монастыря, начатом этой осенью. Еще во время обустройства гавани я научился обтесывать каменные глыбы и постепенно нашел такой размер блоков, который позволял поднимать их вдвоем с напарником на нужную высоту. Конечно, к месту строительства