Трава под снегом. Вера Колочкова
полопалась рыхлыми крахмальными трещинами. Сейчас Илька придет, а она ему эту картошку под нос… Нет, он ничего не скажет, конечно. Съест молча. Еще и поблагодарит, проглотив эти тоскливые углеводы. Но она-то, она-то распрекрасно знает, как его растущему организму белки необходимы! А если знает, надо гордость да обиду спрятать в одно потаенное место и не побрезговать Риткиной щедростью. Тем более она наверняка и не заметит гордого поступка своей квартирантки в виде положенных обратно в морозилку сосисок. Слопает их сама за милую душу и глазом не моргнет.
Нет, по самому большому счету она неплохая баба, эта Ритка. Просто не везет ей с жизненными надеждами. И живут они с ней, можно сказать, душа в душу. Если действительно по большому счету. А малым счетом и кочевряжиться не стоит при нынешних сложившихся обстоятельствах. Черт бы их побрал, эти обстоятельства. И черт бы побрал эту хренову ясновидицу – разбередилатаки душу! Ну да, действительно, было у нее все, конечно же было. А только не ее это дело. Еще и советы дурацкие дает про майскую траву… Тоже нашла чего советовать! Пригнись, мол, и жди, когда снег растает! Такое и всякий дурак посоветовать может, коли другого ничего не остается. Неуместен совет, получается, когда ты одна-одинешенька на всем белом свете, и ума у тебя не палата, и племянника надо белками кормить, и за комнату платить, и тянуть как-то лямку, которую на заре жизни тянуть никто не учил… Мама, папа, почему вы меня этому не учили? Почему бросили, ушли в мир иной, оставив одну на холодном ветру?
Пискнув от накатившей к самой себе жалости, Леся шмыгнула носом, принялась выуживать из кипятка разваренные картофелины. Потом шагнула к холодильнику, достала упаковку с сосисками, сердито разодрала ногтями толстую вакуумную упаковку. Как плохонькая тигрица, добывшая кусок мяса своему детенышу. Бросив три сосиски в крахмальный кипяток, подумала, потом бросила еще одну. Себе. Эта последняя чужая сосиска совсем уж доконала ее, и кухня поплыла перед глазами, извиваясь сквозь слезную пелену причудливыми плавными формами. Даже захотелось поплакать в голос: что же это со мной творится, мамочка с папочкой? Как жить дальше, как тянуть непосильную лямку? Одними воспоминаниями жить и остается. Да, все у нее было. Действительно, было…
Жили они бедно, но весело. Квартирка для семьи из четырех человек маленькая, всего лишь кирпичная хрущоба с двумя комнатами-клетушками, зато дом находился в хорошем месте – выходишь из подъезда, и городской парк начинается. Гуляй – не хочу. В маминой-папиной комнате, по совместительству служившей и гостиной, стояла старая, но добротная мебель, и потому менять ее ни у папы, ни у мамы не возникало никакого резону: диван-книжка исправно распахивался на ночь, двустворчатый шкаф с тяжелым зеркалом стоял себе на толстых ножках и вмещал ровно столько одежды, сколько было в доме, и даже круглый стол, плотно занявший место посреди комнаты, послушно превращался при гостевой необходимости в длинный и овальный, и скатерть на нем стелилась