Воскрешение сердца. Светозаръ Лучникъ
капли кошачьих слёз. Но не только плакал кот, слёзы, как потоки живительной влаги, стекали и по бледным щекам Энтони и Марсэлины.
Энтони в такие минуты углублялся в свои потаённые мысли, пытался отыскать в них истаивающий покой, что так душевно разрывал грудь адамовой слабости. Слёзы кипели, как огневые струи, и он рыдал, спрятавшись ото всех, не желая, чтобы кто-то увидел его грехи, ведь плач растворяет болезнь, и она сжигает страсти, а кто не имеет плача, у того грехи срослись так крепко с чувствами, что только смерть в силах разорвать неразрывное.
Марсэлина, склонив голову к животу, взглядом ласкала утробный плод, но даже так она ощущала, как капли горестных воспоминаний на мучительных слезах омывали большой живот, где рос, рос младенец любви, мира, счастья. Её слёзы проницали внутрь, в сердцевину созревающего сына, и он умилительно замирал на вздохе чýдного пения Малыша.
–Милый мой, ты будешь сиять в этом мире, будешь моей гордостью и славою, ты сотрёшь все мои горести и печали, – шептала мать. Сия любовь принадлежала второму сыну, который ещё не родился, но уже получил титул ангелочка.
Ортонсольз пытался углубить миг радости, но не мог, не мог сдерживать порывы мягкой души, его слёзы сыпались, как жемчуг, падая на ножки Малыша, который неумело отирал их своими горячими ручонками.
–Малыш… Малыш…
Слова застревали на вздохе и не могли сложить достойное речевое помышление, а понимания и не требовалось, всё и так ясно, как день, с которого являлась непростительная жажда – наслаждаться страстью века при тягостном уделе судьбы.
Бежали минуты на восток, бежали и медленно и быстро. А там, там их ласкала вечность. Малыша скрывали от мира, от людей, от их злобы и насмешек. Он рос на затворе неизведанных чувств – в любви, в понимании, не знал ничего, что происходило там, куда тянулась душа, ведь его никогда никому не показывали, стыдились, словно чего-то неестественного и обречённого.
Ортонсольз гулял с Малышом в саду, но разве возможно скрыть, утаить величайший талант, пробудившийся в мальчике по его рождению?! И вот, наконец, настал день, тот самый долгожданный день, могущий изменить все ценности взглядов, когда на свет должен появиться брат Малыша.
–Началось! – Восторженно воскликнул Энтони старший.
Солнце ярко освещало синее небо, прозрачность воздуха освежала не только движение и жертвенность человеческих желаний, она, эта лирическая прозрачность, освежала и само намерение жизни, в которую введены все смертные.
Ветер особенною теплотою ластился ко всему: к земле, к деревьям, к людям! Сама природа ожидала чего-то, волнуясь и наслаждаясь красотою своего образа. Чистота дня отвевала не один покой, а и блаженную радость, разливающуюся с такой сияющей высоты.
Марсэлина не ощущала прежней боли, она, упоенная благодатью Малыша, напевавшего сладостную песнь, готовилась принять дух своего сына, который вот-вот объявит о своём сладостном рождестве. И он родился легко, весьма безболезненно, сверкающая