Как цветёт миндаль. Константин Сергеевич Балабушевич
мыслей и действий. Между тем, чувствуем одно, думаем иное, а ведём себя в соответствии с обстоятельствами места и действия, а не производными собственных чувств и, зачастую, мыслей. Можно даже посоветовать ни в коем случае не требовать от окружающих правды и абсолютной искренности в поведении, предупреждая совершенно неуместные, в лучшем случае комичные (в лучшем – это когда не касаются непосредственно твоей персоны), а порой и потенциально «уголовные» откровения. В цивилизованном обществе правда становится безответственной, уступая первенство пользе. Во имя пользы общественного или личного блага, предрассудок шлифует чувства, а рассудок мысли – так продукт, прошедший огранку, хорошо продаётся. Во всяком случае, чаще всего правдой становится именно то, что мы хотим услышать. Остальное же проще счесть за недопонимание, фальшь или, на худой конец, самодурство и прегрешение. Так ведь и я, сказать по правде, полюбил говорить людям именно то, что они хотят услышать. В качестве же оправдания уповаю не на плебейское начало, а на своеобразную форму благотворительности. Но ведь оправдания служат в пользу бедных!? Бедных здравым умом, в данном случае. Ведь резоном таковой благотворительности является самолюбивая, а значит, подслеповатая вера в особое достоинство и в принадлежность к необыкновенным людям, которым не подходит общая колея развития и поведения, да и законы общественные которым не писаны. Не то чтобы воображение будоражит «Раскольниковский прецедент», но в условиях настоящего, создавать собственную картину мира, несносный внутренний ребёнок всё-таки требует. А для этого необходимы не богатые родители, а иллюзорные совершенства и очарованные поклонники. Попытки заставить же этого Enfant terrible (фр. – капризный, избалованный, несносный ребёнок) вести себя Comme il faut (фр. – как подобает, приличественно) общим взглядам на порядочную жизнь, похожи на лицемерное подражание мнимым добродетелям благородства и роскоши французского двора. При этом «поскребите любого русского, и увидите татарина» – остроумно замечет французский фольклор. И эта уничижающая Bon mot (фр. – острота) заслуживает, в первую очередь, персонального осознания, а не национального оскорбления и праведного славянского возмущения. Дело совершенно не в том, что русские – бесталанные подражатели, а татары малообразованные дикари. Все друг друга стоят, вне зависимости от этнической природы или религиозной принадлежности. Суть в трагическом комизме бессознательного, а в отдельных случаях «продвинутых» людей, и осознанного лицемерия. Для всех верований это едва ли не «верховный» грех, требующий незамедлительного раскаяния, исповедания и искоренения; для науки, в лице психологии – когнитивный диссонанс, требующий если не консонанса (соответствия), то по крайней мере, снижения дискомфорта; для жизни же – норма. И если за прихожан и пациентов, по идее, переживать не стоит, ведь им помогут найти лазейки, чтобы оставить всё как есть, но ощутить удовлетворение, то светские вольнодумцы призваны и дальше мучиться просто, либо мучиться