Эфирное время. Владимир Крупин
здесь не пустыня? А? Здесь нет ангелов? Нет? Не видели? А видят те, кому дано. Вот вам в ответ на Марию Египетскую.
– Ещё раз прошу прощения, – сказал я, невольно делая шаг назад.
– Исходящее от нас, то сквернит человека, – уже спокойно заметил он. – А что исходит от людей? Испорченный воздух, похмельные выхлопы, вопли эстрады, матерщина и блуд. Если бы от людей исходила молитва, с бесами было бы покончено. Всё святое оплёвано! Тяжело не то, что тянет плечи, а то, что душу не радует.
– Смиренно внемлю и ничесоже вопреки глаголю, – сказал я. – Но за что же всё-таки вы так нападаете на священнослужителей?
– А это сие яко будет како? – язвительно вопросил старец.
– Грешно осуждать, – не отступал я. – Осуждать грешно, а тем паче обличать. Кто мы, чтоб обличать?
– Не знаю, кто вы, а вот я-то знаю, чья кошка чьё мясо съела. В роскоши утопают. Все знаки предреволюционные. Это они видят? За заборами живут, с охраной ездят, обжираются в застольях по пять часов.
– Есть и старцы, – миролюбиво заметил я.
– Старики есть, где ты старцев видел?
– Надеюсь, он предо мной. Вас именно старцем рекомендовали.
– Это как Бог рассудит, – скромно ответил старец. – Старца кто делает? Народ. Но не эти же, от кого я ушёл, не просители. Сидят часами у кельи, ждут. Заходит, на колени: «Спаси!» – «От чего?» – «Помидоры у меня выросли фиолетовые. Я думаю, мне их соседка марганцовкой поливала. Накажите её». – «А помидоры ела?» – «Да». – «Вкусные?» – «Ну да». – «Ну и иди, и ешь свои помидоры». Разве такие вопросы надо старцу ставить?
– Амвросию Оптинскому тоже простые вопросы задавали.
– Так то Амвросий. Великий старец! Ему можно о всякой ерунде говорить. А меня надо на больших вопросах выращивать.
– Например?
– Например? – старец подумал. – «Есть ли двенадцать тайных старцев на Афоне и кто к ним на подходе?» Или: «Ще Польска не сгинела?» Или: «Ще не вмерла Украина?» А я отвечаю: «Ще чи не ще, нам-то хай коромысло гнэця, хай барвинок вьецца». Довели Россию! Одно воровство да похоть. Сплошная тьма тараканья. Поздно уже, нет России.
– Куда же она делась? – вскинулся я. – И возрождаться ей не надо, она жива. Стоит на основании, которое есть Христос. С чего ей погибать? Как наскочат враги, так и отскочат. Ну, сорвут кой-где камня три. Нам только на Бога возвести печаль свою, Он препитает.
– Капитулянтские настроения, – выразился старец.
– Но мы же ни в земной жизни, ни в загробной не сможем выйти из созданного Богом мира. Мы – гости в Его доме. Гости мерзейшие: паскудим, заражаем землю, воздух, воруем, пляшем на костях, за что нас ещё привечать? Первой провалится Америка, а потом и весь мировой беспорядок, как костяшки домино. Россия ещё подержится. Да и то.
– Что «да и то»?
Это меня спросил не старец, а Николай Иванович, оказавшийся вдруг рядом.
– Да и то если и она провалится, то и это будет справедливо. Залезла свиная харя Запада в русский огород, мы ей за ушами чешем. Малое стадо