Кто остался под холмом. Елена Михалкова
скрипнула зубами и повернула обратно.
Шаг, другой, третий. Вдруг это ловушка…
В пяти метрах Марта остановилась. Отсюда паук выглядел обычным мужчиной, довольно неопрятным. Он поднял к ней лицо, и стало видно, что слезы прочертили на его лице длинные светлые бороздки.
– Да ты грязный, – невольно сказала Марта. Загадка страшной черной морды разъяснилась.
– Больно, – снова пожаловался человек.
Она присела на корточки. Рана выглядела нехорошо. Казалось бы, нет никого безобиднее речного моллюска, а поди ж ты – рассек бедняге ступню чуть ли не до кости. С людьми дело обстоит точно так же, Марта давно это заметила. Вспомнить хотя бы Гнуса…
– А зачем ты меня убить хотел? – Она шмыгнула, придвинулась ближе.
Он взглянул недоуменно и испуганно. Челюсть отвисла, как у ребенка, кажется, он снова собирался зареветь.
– Ладно, проехали, – буркнула Марта. – Покажь. Покажь, кому говорю!
До воды ему пришлось доползти самому, и пока Марта промывала рану, он сидел молча, лишь иногда кривясь от боли. Грязный, заросший как черт; пахнет свалявшейся собачьей шерстью; глаза то ясные, то плещется в них какая-то муть. Рот перекошен. Несколько раз, ловя на себе короткий взгляд, Марта почти решалась удрать, но что-то ее останавливало. Моллюск, вот что. Это ведь она укрепила ракушку в песке.
В карманах его нелепых трико – господи, кто по такой жаре носит трико! – нашлись три обсосанных до прозрачности липких леденца и расческа без половины зубов.
– Платка мы с собой, значит, не носим, – сказала Марта противным бабкиным голосом.
Пришлось пожертвовать для перевязки его рубахой.
Когда он поднялся, стало ясно, что сам идти не сможет. Мужчина вопросительно посмотрел на Марту и как будто даже съежился, страшась ее отказа.
– Показывай, куда двигаем, – вздохнула она.
Все-таки это была тропа. То, что Марта принимала за естественные просветы между елями, оказалось дорожками; похоже, их использовали не часто.
Они дошли бы быстро, если б не хромота ее спутника. Он опирался на ее плечо, и Марта сама чуть не падала под его тяжестью.
– Ты под холмом живешь? – спросила Марта.
– Холмом?
– Ну, под горой.
– Тут гор нее-ету. – Он говорил немного в нос, гнусаво. – Это ле-е-ес.
Тьфу, бестолочь.
– А где твой дом? – допытывалась она. – Откуда ты взялся?
– Я тут живу-у.
– Ну, хорошо, а зовут тебя как?
Он остановился, посмотрел на нее сверху вниз и с удовольствием выговорил, растягивая гласные:
– Мало-ой.
– Малой? Нет, это прозвище. А зовут? Имя, понимаешь? Как тебя мама назвала?
Он помрачнел и дернул углом рта.
– Была же у тебя мама!
В темных полусонных глазах промелькнуло что-то пугающее, как если бы под рыбацкой лодкой беззвучно прошла огромная тень и растаяла в глубине.
– Сирота, значит, – торопливо согласилась Марта и увидела на поляне дом.
Надежды