Говорит Альберт Эйнштейн. Р. Дж. Гэдни
он встает, хотя у него подкашиваются ноги, обнимает Милеву и плачет:
– У нас будет девочка.
– Этого ты знать не можешь.
– Нет, я точно знаю. Мы назовем ее Лизерль. Но до поры до времени будем хранить тайну.
– Ты читаешь мои мысли. Я буду рожать дома, в Нови-Саде.
Взявшись за руки, они улыбаются сквозь слезы счастья.
С получением швейцарского гражданства Альберт сразу находит вакансию учителя на подмену в Technikum Winterthur – Винтертурской технической гимназии, что в шестнадцати километрах от центра города. Его нагрузка составляет шесть утренних часов. В свободное время он работает дома, но вскоре увольняется, откликнувшись на частное объявление в педагогическом журнале, и становится репетитором у Якоба Нюэша, студента реального училища в Шаффхаузене. К этому времени он уже свыкся с мыслью, что нормальную работу ему никто не предложит.
– Как знать, – сетует он, – быть может, меня ждет доля уличного скрипача – стоять с протянутой рукой.
В 1902 году наконец приходит добрая весть от Марселя Гроссмана. Тот уговаривает Альберта, которому уже стукнуло двадцать три года, занять должность технического эксперта третьего разряда в Швейцарском национальном патентном бюро в Берне. Годовое жалованье приемлемое: 3500 франков. Работа шесть дней в неделю, с 8 до 16 часов, в здании бернского почтамта и телеграфа.
«Сомнений больше нет, – пишет Альберт Милеве. – Вот увидишь, скоро ты станешь моей счастливой женушкой. Наши трудности позади. Только теперь, скинув этот тяжкий груз со своих плеч, я понимаю, как сильно люблю тебя. Вскоре я смогу обнять Любимую Собачку и назвать ее своей перед всем миром. Вместе мы будем заниматься наукой, чтобы не превратиться в обрюзгших мещан».
Не успел он обустроиться, как получил тревожные известия из Милана. Здоровье его отца ухудшается.
Больное сердце сильно подорвало здоровье 55-летнего Германа, и Альберт застает его уже при смерти.
Он просит у отца благословения на брак с Милевой. Впрочем, нельзя быть уверенным, что Герман согласится. Ведь никогда прежде Эйнштейны не сочетались браком с иноверцами. Тем не менее за три дня до смерти Герман дает свое согласие. Он просит родных покинуть его комнату, чтобы он мог уйти из жизни в одиночестве.
Альберт терзается чувством вины из-за невозможности быть рядом с умирающим отцом.
Милош Марич, отец Милевы – офицер сербской армии, судья, – относится к положению дочери, мягко говоря, без восторга. Ребенка можно отправить с глаз долой к родне, можно отдать на усыновление. На рубеже веков в Швейцарии не приветствовались внебрачные связи. Альберт, как, впрочем, и Милева, понимает, что ситуация складывается не в их пользу. В Политехникуме он заслужил репутацию высокомерного, самоуверенного наглеца. От него отвернулись все, кто мог бы подставить плечо. Милева – славянка. Он – еврей. Но последней каплей на весах его будущего грозит стать перспектива появления на свет незаконнорожденного ребенка. Отвергнутые обеими семьями, Альберт и Милева оказываются в изоляции.
Некоторое утешение дает Альберту разве что жизнь в Берне. Город стоит в излучине