Пуговица Дантеса. Виктор Сенча
мешает ему самому «терять дистанцию» и до команды «вольно» сидеть «совершенно распустившись» на седле; «эти упущения Дантес совершает не однажды, но они неоднократно наперед сего замечаемы были» [11].
В январе 1836 года Жорж Дантес получил очередное воинское звание – поручик.
Князь П.А. Вяземский (из «Старой записной книжки»):
«В 1812 году граф Остерман сказал маркизу Паулуччи, если я не ошибаюсь: “Для вас Россия – мундир: вы надели его, и вы сбросите, когда будете в настроении это сделать. Для меня это – моя кожа”…» [12].
13 мая 1836 года в Кронштадте пришвартовался пароход «Александра», на котором из поездки на родину вернулся Якоб ван Геккерен. На его лице играла улыбка. Голландец радовался отнюдь не весеннему солнцу: в кармане сюртука прибывшего лежали бережно свёрнутые бумаги, удостоверяющие усыновление им французского подданного Жоржа Дантеса, поручика лейб-гвардии Конного полка. Через неделю голландский посланник во время приватной аудиенции доложит об этом лично императору[10].
С этого времени Дантеса следовало именовать Жорж Шарль де Геккерен…
Летом того года на балах, организуемых на минеральных водах, тон задавала супруга известного поэта, 24-летняя Натали Пушкина. Ею восхищались, ей аплодировали, в неё влюблялись. А ещё – открыто завидовали. Поэтому, когда в окружении замужней дамы появился Дантес, все взгляды так или иначе были направлены именно на них. А вдруг в семье Пушкиных случится адюльтер? Ведь за плечами «белокурой бестии» (так звали за глаза Геккерена-младшего), если верить слухам, было приличное состояние его приёмного отца, а ещё тянулся шлейф скандальных историй, связанных с замужними женщинами. Однако до большого скандала пока не доходило; вероятно, потому, что очередному мужу-рогоносцу, дабы в обществе не показаться смешным, проще было попросту отмахнуться.
Как уже было сказано, Наталья Николаевна была красива и изящна. В шестнадцать она уже разбивала сердца. Настоящую конкуренцию супруге поэта могла составить лишь другая красавица – Саша Алябьева, которой восторгались все, в частности сам Пушкин:
…Влиянье красоты
Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты
И блеск Алябьевой, и прелесть Гончаровой…
Князь П.А. Вяземский сравнивал красоту Алябьевой аvec une beaute classique, а красоту Гончаровой avec une beaute romantique. По мнению князя, Пушкину, первому романтическому поэту, и следовало жениться на первой романтической красавице [13].
Долли Фикельмон[11], 25 октября 1831 года:
«Госпожа Пушкина, жена поэта, здесь впервые явилась в свете; она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое – ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен и взгляд, хотя и неопределенный, красив; в ее лице есть что-то кроткое и утонченное; я еще не знаю, как она разговаривает, – ведь среди 150 человек вовсе не разговаривают, – но муж говорит, что она умна. Что до него, то он перестает быть поэтом
Отношения между Голландией и Российской империей при Николае I были на пике дружбы. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что женой принца Вильгельма Оранского являлась сестра Николая – Анна Павловна, будущая королева Нидерландов.
Фикельмон, Доротея (Дарья Фёдоровна, Долли, ур. графиня Тизенгаузен, 1804–1863); дочь Е.М. Хитрово. В 1821 году вышла замуж за Карла Людвига фон Фикельмона, австрийского посланника в Петербурге в 1829–1839 годах.