Дорогами Пинтуриккио. Василий Скрипов
мозаиками того же мастера. И выше – к Темпьетто, созданному Браманте – махонькому и совершенному круглому храму. И еще выше – к вершине холма Яникул, где раскинулась Пьяцца Гарибальди, откуда виден весь Рим как на ладони и обступившие его холмы в синеватой дымке…
***
В который раз я в Риме? Сбился со счета, вроде бы пятый визит. И никогда не надоедает. Вот я пишу тебе, дорогая, домой, но если вспомнить, что Италия для многих русских еще в XIX веке стала вторым домом, то и я сам здесь, на итальянских перепутьях, чувствую себя удобно и уютно, словно дома, словно я вернулся в те места, где когда-то, в прошлой жизни, освоился, как на родине.
Когда бываю в Риме, то в первую очередь прихожу в мои любимые места – к Пантеону и на Пьяцца Навона. И сегодня я снова здесь. Так славно шагать запутанными переулками, наслаждаясь хорошей погодой и оказаться на просторной площади, украшенной шедеврами барокко от Бернини и Борромини, вдохнуть свежести от влажного воздуха у фонтана четырех рек…
Но на этот раз решил целенаправленно обойти окрестные храмы, в которых есть произведения Караваджо. Раньше все сразу не удавалось посмотреть. А на тот момент интерес к Караваджо был не случаен – дальше мой путь лежал в Неаполь, где меня ждали несколько его знаменитых полотен.
***
Сан-Луиджи Франчези. Это совсем рядом с Пьяцца Навона. Внутри – ярко, пышно, богато, сияет золотая отделка. Пожалуй, чересчур слащаво. На куполе и в капеллах – много интересных росписей. Но конечно, все входящие в храм люди, почти не глядя на остальную живопись, стремятся к капелле Контарелли. Три шедевра Караваджо, посвященные Святому Матфею. Особенно хороша левая картина – «Призвание апостола Матфея». Искусная игра света, льющегося из приоткрытой двери поверх головы и длани Христа. Этот свет озаряет и преображает удивленно-наивное лицо рыжебородого Матфея: «Неужели меня зовут? Куда? Зачем? Кто этот человек с фанатичной уверенностью в глазах? Что ему надо от меня?»
А направо – «Мученичество Матфея». Немного сумбурная и запутанная композиция, однако здесь своя изюминка – автопортрет самого художника, поместившего себя среди свидетелей казни апостола, на заднем плане. Лохматый, обросший бородой и усами, выглядывающий из-за плеча прохожего. Вот, смотрите, здесь я, с вами…
Свет в капелле гаснет. Темно. Я бросаю монетку в пол-евро, и минутку наслаждаюсь живописными эффектами Караваджо. Когда мое время истекает и освещение вновь вырубается, другие туристы из толпы не торопятся бросать свои монетки. Ждут других нежадных ценителей…
***
Сант-Агостино-Кампо-Марцио. Здесь одна картина Караваджо, но для меня особенно интересная. «Богоматерь Паломников». Мадонна выглядит непривычно решительной и уверенной, а не просветленной и нежной, как у большинства других итальянских художников. Младенец на ее руках кажется чересчур крупным. Коленопреклоненные паломники – старик со старухой – трогают до глубины