Глазами маски. Александра Сергеевна Васильева
улицам скользящей походкой шел человек. На голове у него была кожаная кепка, длинное осеннее пальто украшал цветной шелковый шарф, а за спиной висел гитарный футляр. Во всем его виде чувствовалась аккуратность, словно это был сбежавший экспонат с выставки резных поделок. Темные волосы красиво выбивались на лоб, угольные глаза то и дело поблескивали из-под козырька лукавым огоньком, дополняя сходство с ярмарочным товаром ремесленника. На нем задерживался взгляд, замирала мысль, его хотелось рассмотреть и запомнить. Он остановился перед величественным зданием, на фасаде которого, окруженные юношами в лавровых венках, жались друг к другу утонченные девы с лирами. Стройная колоннада внушала благоговение к архитектору, настраивая всех, мимо нее проходящих, на мысли о вечном.
Молодой человек поежился:
– Холодно, – обронил он, как бы между прочим, и направился прямиком ко входу. Ему в глаза бросился яркий плакат, на котором красовались сегодняшняя дата и слово «Премьера», а также заманчивые обещания полного погружения в мистическую атмосферу настоящего искусства. Пробежав глазами информационное содержимое афиши, молодой человек вошел в театр.
Лед не раскололся и даже не дрогнул. Брошенный сверток лежал неподвижно. Черная материя, подобно покрывалу, разбросалась свободными волнами. Из-под отогнутого ее края выглядывала белая до покойной мертвенности рука со сросшимися пальцами. Рядом, одного цвета с ней, валялся неровный, тонкий, похожий на кусочек кожи, треугольный обломок. На минуту опять все замерло: тени застыли на месте, склонив покорные головы. Их плащи шевелило прерывистое дыхание огня. В жарком воздухе тихо постукивали металлические стержни.
– Лестницу! – грянуло со всех сторон.
Тени неслышно подплыли к покрывалу, встали по обе его стороны.
Мантия пролетела над ними, уронив одну из роз перед черной материей. Огненный цветок ударился о лед и разбился, подобно живой плоти, что рвется от сильного удара, растекся теплой кровью. Та стала просачиваться вниз, в глубь ледяной толщи, красной струйкой. Раздался сильный скрежет, словно сотни когтей царапали по стеклу, колодезное эхо усиливало и без того невыносимый гул. Лед был разомкнут как раз по этой цветной линии: теперь на месте упавшей розы зияло отверстие, глубокий покатый ход спускался вниз к янтарному озеру. Стучащие тени подхватили черный сверток и сбросили его в прозрачный тоннель. Тяжелыми рывками, долго, с мертвой осторожностью скатывался тот вниз. На ледяном полу остался лежать обломок телесного цвета.
– Как посмели вы!
Казалось, что тени сжались от этого взрыва голоса: метрономы перестали бить привычный размеренный ритм, звук их превратился в отдаленную барабанную дробь. Красная Мантия подлетела к тусклому осколку, задев его полой. Тотчас бледный обломок, словно живой, начал вскарабкиваться по складкам материи. Достигнув прорези, из которой попрежнему выглядывали оранжевые розы с заостренными лепестками, он забрался в разомкнутый бутон одной из них. Молодой, едва распустившийся цветок с жадным нетерпением сомкнул плотные лепестки. Мрачно проплыв по тоннелю,