Капкан. Роман о том, кто мы есть и как появились. Юрий Дмитриевич Теплов
Ай, да Егор Кузьмич!
С началом рабочего дня обкомовский курьер привез в редакцию официальный ответ на статью: «Расследованием установлено… факты подтвердились… отстранен…».
Алексей послал за именинницей машину. Редактор с отсутствующим видом читал гранки. Газетный народ слонялся по углам и шушукался. Секретарь ячейки был застенчиво тих и сторонился разговоров с коллегами. Две Татьяны откровенно насмехались над ним и восторженно жевали Алексея глазами. Приехавшая в редакцию Анюта холодно произнесла:
– Спасибо, – и отвернулась…
Командировка близилась к концу. Алексей больше не загружал Анюту заданиями. Не заходил в их забитую под завязку комнату. Не приглашал в свой кабинет.
В пятницу под вечер она сама заглянула к нему.
– Вы когда уезжаете?
– В среду.
– Мама приглашает вас завтра в гости.
– А ты?
– Я… тоже.
Неужели стена рухнула? Как же поздно она рухнула! А рухнула ли?..
Анютина мать чопорно представилась: «Ирина Семеновна». Пригласила к столу.
Манты брызгали соком. Отоваренная по талонам и настоянная на облепихе водка соколом летела под малосольные огурчики. Анюта рюмку лишь пригубливала и почти ничего не ела.
Хмель снял первоначальную неловкость, раскрепостил язык. Алексей живописал московскую митинговую жизнь, в которой можно орать о чем угодно и наезжать на кого угодно. Жалел гонимого партийца Ельцина, никак не предполагая, что через шесть лет станет плеваться при одном упоминании его фамилии. Обе слушали, как сказку, и вздыхали.
Затем Анютка вышла на кухню. Ирина Семеновна сказала:
– Вот вы уедете, а ее выгонят.
– Не позволим! – самоуверенно заявил Алексей.
– Она ведь у меня совсем беззащитная. Родилась слабенькая. Пошла только в два года. Росла молчком. Да и сейчас постоять за себя не может.
– Не скажите! Пишет, как бритвой режет.
– Когда пишет, смелая. А потом шишки считает и трясется от страха.
– Я вам оставлю свои телефоны. В случае чего, дайте знать.
– Не надо телефонов, – сказала Анюта, входя с блюдом с пирожками.
– Не слушайте ее, Алексей Николаевич, – нахмурилась мать и стала убирать со стола.
Анютка дернулась помочь ей. Та отмахнулась: сиди!
В бутылке еще оставалось, и Алексей сам наполнил рюмку-патрончик. Анюта метнула на него обеспокоенный взгляд. Он в ответ опрокинул настойку в рот и произнес:
– Не беспокойся, дотопаю. Проводишь меня до калитки?
Она согласно кивнула.
– Поцелуешь на прощанье?
В глазах ее заметалась растерянность.
– Глупо!
Появилась с чайником в руках Ирина Семеновна.
– Никак уходить собираетесь, Алексей Николаевич?
– Собираюсь.
– Как же до гостиницы доберетесь? Автобус уже не ходит. Такси здесь не поймаете. Может, переночуете?
Это было уже что-то. Только где ему постелют?