Альма. Ольга Соломатина
за годы безмятежной семейной жизни. Как легко отличить девушку в поиске отношений от той, что уже нашла? Первая всегда на каблуках и много смеется, привлекая внимание, носит яркие или летяще-прозрачные наряды, вторая – вечно в кедах и много читает, тяготеет к натуральному во всем – от материалов до цвета волос. А ведь не хочется наряжаться! И мне так давно просто не хочется носить каблуки, кеды – удобней. Я и весы выбросила, чтобы не расстраиваться. Даже вспомнить не могу переломный момент, когда я расслабилась (или сдалась?), когда жизнь покатилась по колее рутины.
Годы пролетели на одном вдохе, и я вдруг обнаружила, что даже не помню момент, когда разучилась просто без продолжения улыбнуться незнакомцу на улице, не отводить смущенно взгляд, замечая, что кто-то рассматривает меня. А может, во мне и в юности не было игривой женственности? Мне ведь кажется, что мои жесты и походка остались прежними, как у неловкой девочки, которая еще не стала дивой и, вероятно, никогда уже не станет. Грустно.
Вот о чем думает Альма, когда машет из окна мужу и падчерице. А еще – новому соседу-итальянцу в доме через дорогу. Она пока обманывает себя, что любит родных всей душой, хотя уже заметила, что на сердце становится легче и радостней, когда остается в доме одна.
Всего час до важной давно назначенной встречи, которую теперь я бы с удовольствием отменила. Но сейчас слишком поздно давать задний ход. Я проводила Брюно и Нину, свободно вздохнула, поправила шторы и чуть не упала – споткнулась о пса, который топчется у входной двери на тапочках мужа. Провожу рукой по умной мордочке, нос холодный – кто же с тобой теперь погуляет, малыш? Я-то совсем расклеилась от насморка.
Рин Тин глядит на меня глазами-бусинами и скребет лапой дверь. Я решаю, что в этот раз тоже ничего страшного не произойдет, и выпускаю его прогуляться в одиночестве. Розы так розы, переживу, а он никуда не денется, забор укреплен после того, как Рин Тин убежал и его искал целый наряд полиции. А потом выяснилось, что виной всему соседская течная сука, с которой пес развлекался в гараже, пока мы носились по всему Люксембургу. До сих пор хочется провалиться сквозь землю, когда встречаю на улице фрау Марту и вспоминаю потомство лабрадор-скотч-терьеров и то, как мы их пристраивали.
Вдруг мой телефон все громче и громче напевает «Полет валькирий». «Мама» высветилось на дисплее. Я вздрагиваю, выключаю звук телефона, прячу поглубже в карман и приоткрываю входную дверь, подталкиваю пса: иди-иди. Он не спеша выходит за высокий порог.
– Замерзнешь, сам вернешься, – напутствую я пса. – А Нине мы не скажем.
Наверху глухой удар и следом – звон бьющегося стекла, резко захлопнулась входная дверь. Сколько дисгармоничных звуков сразу. Бегу по ступенькам вверх.
***
– Почему мне так не везет? – скажет Брюно, когда вернется в машину к дочери.
Вопрос повиснет в воздухе, потому что Нина так не считает. Она смотрит