Война в Зазеркалье. Джон Ле Карре
предупредили, – добавил Леклерк с особым нажимом, – что если он приблизится к пакгаузам с восточной стороны, то может получить пулю в лоб.
Его последние слова произвели нужное впечатление. Вудфорд не преминул заметить, насколько типично это для немцев.
– Наши основные враги – русские, – напомнил Холдейн.
– Но Фритцше оказался не так прост. Он вступил с ними в пререкания. Заявил, что такой же надежный гражданин ГДР и член партии, как и они сами. Показал им партбилет, профсоюзную карточку, фото жены и бог знает что еще. Ничего путного он, конечно, не добился. Ему снова велели подчиниться приказу и держаться в стороне от восточных складов. Но он все-таки вызвал у полицейских определенную симпатию, потому что в десять часов, когда они наварили для себя супа, они пригласили его и налили ему миску. За едой он поинтересовался, что происходит. Они помалкивали, но было заметно, что им самим все это крайне интересно. А потом случилось кое-что. Нечто очень важное, – продолжал Леклерк. – Один из фопо – самый молоденький – неожиданно проболтался. То, что они завезли на тот склад, брякнул он, выметет американцев из Западной Германии за два часа. К несчастью, в этот момент в караульное помещение зашел офицер и выгнал нашего человека, а остальным приказал заниматься своим делом.
Холдейн зашелся в глубоком и продолжительном приступе кашля, который эхом разносился по комнате, как по кладбищенскому склепу.
– Что это был за офицер? – спросил кто-то. – Немец или русский?
– Немец. И это важно отметить. Присутствия там русских не наблюдалось вообще.
Холдейн снова поспешил вставить реплику:
– Перебежчик не видел русских. И это все, что нам известно. Давайте не будем небрежничать с фактами. – И он снова закашлялся, вызвав раздражение кое-кого из сидевших за столом.
– Как будет угодно… Так вот, наш железнодорожник позже отправился домой обедать. Его глубоко оскорбило, что ему не давали свободно перемещаться по своей же станции какие-то безусые мальчишки, игравшие в солдатиков. Он пропустил пару стаканчиков шнапса и вернулся на работу наблюдать за разгрузкой вагонов. Послушай, Адриан, если твой кашель настолько тебя беспокоит…
Холдейн в ответ лишь помотал головой.
– Он вспомнил, что с задней стороны к восточным пакгаузам примыкал старый сарай, с крыши которого можно было добраться до вентиляционного отверстия в стене склада. Так у него возникла идея забраться на сарай и взглянуть, что творится внутри. До такой степени ему хотелось натянуть нос этим чванливым полицейским.
Вудфорд рассмеялся.
– А потом он решил пойти еще дальше и сделать несколько снимков внутри пакгауза.
– Для этого надо было окончательно рехнуться, – прокомментировал Холдейн. – В эту часть его рассказа я не верю совсем.
– Рехнулся или нет, но так он и поступил. Повторяю, он был очень зол из-за того, как с ним обошлись. Из-за откровенного недоверия. Он считал, что имеет полное право знать, что завезли