Наш темный дуэт. Виктория Шваб
Кейт считала, что любит уединение, любит свободу, но оказалось, что пребывание в одиночестве теряет часть своего очарования, когда у тебя нет выбора.
Кейт придушила приступ жалости к себе, пока та не успела развернуться во всю мощь, и направилась в ванную, на ходу стягивая с себя доспехи.
Вообще-то «доспехи» было слишком громким словечком для медной сетки, натянутой поверх костюма для пейнтбола, но увлечение Лиама моделированием одежды и военными играми в совокупности давало неплохой результат… на девяносто процентов. А остальные десять приходились на острые когти и невезение.
Кейт заметила собственное отражение в зеркале – влажные светлые волосы зачесаны назад, бледные щеки усеяны черными точками засохшей крови – и встретилась с девушкой взглядом.
– Где ты? – пробормотала она.
Интересно, как провели вечер другие Кейт в других жизнях?
Кейт нравилась идея о том, что каждый сделанный и несделанный выбор порождает другого тебя. Наверняка где-то существуют Кейт, которые никогда не возвращались в Истину, и Кейт, которые так и не осмелились уйти.
И Кейт, которая по-прежнему могла слышать обеими ушами. Та Кейт жила с родителями. С отцом и мамой.
Той Кейт не доводилось бежать, не доводилось убивать, не доводилось терять все.
Где ты?
Когда-то при этом вопросе ей сразу же представлялся дом за Пустошью. Высокая трава и распахнутое настежь небо. Теперь Кейт видела рощу за Колтоном и яблоко в своей руке. Над головой щебетали птицы, а к дереву прислонился парень, который не был парнем.
Кейт залезла в душ. Скривившись, отодрала остатки ткани.
Зеркало затянуло паром, и Кейт чуть не застонала, когда горячая водяная струя ударила по ссадинам. Девушка прислонилась к кафелю и подумала о другом городе, другом доме и душе.
Монстр, рухнувший в ванной.
Парень, горящий изнутри.
Ее рука на его талии.
«Я не дам тебе упасть».
Пока обжигающая вода из серой делалась ржаво-рыжей и наконец чистой, Кейт осматривала свое тело. Она – настоящий калейдоскоп шрамов! Вот капелька в уголке глаза и блеклая линия, тянущаяся от виска до подбородка, – отметина автокатастрофы, в которой погибла ее мать. А вот дуга на плече, оставленная клыками малхаи, и серебристый рубец на ребрах – след от когтей корсаи.
А еще имелись невидимые отметины.
К примеру, та, которая впечаталась в ее нутро, когда Кейт вскинула отцовский пистолет, нажала на спусковой крючок и убила незнакомца, запятнав свою душу красным.
Кейт выключила воду.
Бинтуя свежие раны, Кейт размышляла: а существует ли где-то ее версия, предающаяся развлечениям? Кейт, беспечно колотящая ногами по спинке кресла, когда в кинотеатре киношные монстры выползают из темноты и люди в зале вопят, потому что это прикольно – бояться, зная, что ты в безопасности?
Вроде как такое не должно было помогать, но Кейт становилось легче, когда она представляла себе иные жизни. Есть ведь во вселенной те Кейт, которые были счастливы, пускай даже путь самой Кейт привел ее сюда.
Но