Дар орла. Карлос Кастанеда
сказала о том, что она помнит. Хосефина была настроена не говорить ничего, и они спорили, пока, наконец, Хосефина не сказала мне:
– Какой толк от всех этих разговоров о воспоминаниях, они гроша ломаного не стоят.
Хосефина, казалось, высказалась за всех, больше говорить было не о чем. Они собирались уйти после того, как посидели в вежливом молчании еще несколько минут.
– Я помню, как ты покупал мне красивые платья, – внезапно сказала мне Хосефина. – Разве ты не помнишь, как я упала с лестницы в магазине? Я чуть не поломала ноги, и тебе пришлось меня нести.
Все опять сели, уставившись на Хосефину.
– Еще я помню одну сумасшедшую, она хотела побить меня и гонялась за мной, пока ты не рассердился и не остановил ее.
Я был растерян. Все, казалось, уцепились за слова Хосефины, хотя сама она говорила, чтобы ей не верили, так как она сумасшедшая. Она была права. Ее воспоминания не имели для меня никакого смысла.
– Я тоже помню, почему ты заболел, – сказала она. – Я была там, но не помню где. Они взяли тебя сквозь стену тумана, чтобы разыскать глупышку Ла Горду. Я думаю, она заблудилась. Ты не мог вернуть ее. Когда они принесли тебя назад, ты был почти мертв.
Молчание, последовавшее за ее словами, было гнетущим. Я уже просто боялся что-либо спрашивать.
– Я не могу вспомнить, ради чего она отправилась туда и кто принес тебя оттуда. Глупая Ла Горда клянется, что она не знала тебя, пока ты не пришел к нам в этот дом несколько месяцев назад. Я же узнала тебя сразу. Я помнила, что ты был Нагваль, который заболел. Ты хочешь что-то узнать? Я думаю, эти женщины просто индульгируют, как и глупый Паблито. Они-то должны помнить, ведь они были там же.
– А ты помнишь, где мы были? – спросил я.
– Не помню, – сказала Хосефина. – Однако узнала бы, если бы ты меня туда привез. Когда мы были там, нас называли пьяницами, потому что мы блуждали. У меня в голове тумана было меньше, чем у остальных, поэтому я помню довольно отчетливо.
– Кто называл нас пьяницами? – спросил я.
– Не тебя, только нас, – ответила Хосефина. – Я не помню кто. Наверное, Нагваль Хуан Матус.
Я посмотрел на них, и все отвели глаза.
– Мы подходим к концу, – пробормотал Нестор, как бы говоря сам с собой. – Наш конец уже смотрит нам в лицо.
Казалось, он был на грани слез.
– Я должен быть рад и горд, что мы прибыли к концу, и все же я печален. Не можешь ли ты объяснить это, Нагваль?
Внезапно всех охватила печаль. Даже дерзкая Лидия загрустила.
– Что с вами случилось? – спросил я. – О каком конце вы говорите?
– Я думаю, каждый знает, что это за конец, – сказал Нестор. – В последнее время у меня были странные ощущения. Что-то зовет нас, а мы сопротивляемся, цепляясь.
Паблито, как истинный кавалер, отметил, что Ла Горда единственная среди нас, кто ни за что не цепляется. Все остальные, заверил он меня, безнадежные эгоисты.
– Нагваль сказал, что, когда придет время, мы получим знак, – сказал Нестор. – Что-то такое, что нам действительно