Дело чести. Лев Пучков
невразумительное в том же духе. – Вы англичанин? – поинтересовался я по-английски, ласково глядя на рыжего. – Я буду выступать в роли переводчика… Как добрались?
Рыжий высокомерно посмотрел на меня и презрительно фыркнул.
– Вот и выступайте на здоровье. – Он почесал указательным пальцем свой породистый нос, пренебрежительно махнул рукой и внезапно разразился длинной тирадой: – А пока переводить нечего – шеф ваш отсутствует. Зачем вы лезете со своими дурацкими вопросами? Или у вас так принято – за спиной у начальника пытаться завести с клиентом какие-то шашни? Вы просто мебель, а мебель, насколько мне известно, не должна иметь своего мнения. А произношение у вас просто ужасное: как у пьяного докера-заики, прошедшего неполный курс лечения у бездарного логопеда! Если бы вы работали переводчиком у нас, то давно подохли бы с голоду… И потом – с чего это вы взяли, что я англичанин? У меня что – табличка на груди висит?
Я растерянно хмыкнул и почувствовал себя лишним в этой комнате. Вот так занял! Нет, парень, если полковник будет сомневаться по поводу решения твоей участи, я не стану отговаривать его прибегать к услугам Лося.
– Ну и что ж вы замолчали? – раздраженно поинтересовался рыжий после некоторой паузы. – У вас что – язык отвалился?
– Я мебель – как вы сами изволили заметить, – улыбчиво ответил я, думая, как хорошо было бы зарядить этому наглому мужлану в репу и пару раз одеть его на колено – спеси бы поубавилось моментом! – А у мебели не может быть своего мнения. Да и потом – к чему лишний раз раздражать вас своим докерским произношением? Придет шеф – тогда будем общаться в контексте деловых переговоров.
– Вы еще пытаетесь острить! – Рыжий скорчил презрительную гримасу. – С вашим-то интеллектом! С вашим-то произношением! Знаете, со стороны это выглядит, как будто пьяный докер-заика попал по ошибке в какой-нибудь престижный клуб и изо всех сил пытается быть похожим на его постоянных клиентов!
– Если бы вы не были гостем моего шефа, я бы давно уже набил бы вам лицо, – все так же улыбаясь, оборвал я собеседника. – У нас это называется «нарываться» – то, как вы себя сейчас ведете. Вы просто пользуетесь обстоятельствами – знаете, что вас никто здесь тронуть не посмеет, – вот и выделываетесь.
Гневно сверкнув глазами, рыжий привстал из кресла и, сжав правую руку в локте, потыкал пальцем в свой внушительный бицепс.
– Я вас убью одним ударом, – сообщил он, пристально глядя мне в глаза. – Я профессионально занимался боксом более десяти лет – выступал в тяжелом весе за свой университет… – Тут он озабоченно нахмурился и поинтересовался: – Вы знаете, что такое университет?
– Судя по вашим манерам – это такое бардачное местечко, куда набирают патологических уродов с наинижайшим «ай-кью» и готовят из них докеров, – вежливо ответил я, изо всех сил стараясь облагородить свое «докерское» произношение. – Недаром вы так часто о них вспоминаете… А ваш бицепс и ваши боксерские успехи мне