Дело чести. Лев Пучков
э?
– Это поэт такой – известный, – успокоил я «Долматовского». – Классный поэт – заибис! Ты просто в рифму сказал – стихотворение получилось. Он тебя похвалил – нечасто попадаются официанты с поэтическим уклоном.
– Нэ ругал, э? – уточнил официант, грозно сверкнув очами.
– Да ну что ты, что ты! – поспешил уверить я его, показывая за спиной кулак Джо. – Тут у вас ругаться – себе дороже. Моментом в клочки порвут.
– Ну, тогда ладно, – успокоился официант. – Пошлы…
Мы пробрались между столиками и вышли из зала в фойе. Поднявшись на второй этаж, я обнаружил длинный коридор, по обеим сторонам которого располагалось множество дверей. Судя по шуму, доносившемуся из-за некоторых дверей, здесь в отдельных кабинетах «зависали» товарищи, не желавшие отдыхать публично.
– Ловко тут у вас все устроено, – деланно восхитился я. – Наверно, можно и с телками побарахтаться! Ась?
– Можна с тьолка, можна с корова – как хочишь, дарагой! – весело оскалился официант и, постучав в одну из дверей, таинственно шепнул мне: – Давай – чечен зыдэс…
Довольно вместительный кабинет, оборудованный не без комфорта, был превращен сегодняшними посетителями в самый настоящий бардак. Верхний свет был выключен – тускло горели настенные светильники, дополняемые сполохами цветомузыкальной установки; из невидимых стереоколонок надрывно голосил Сосо Павлиашвили; в воздухе витал устоявшийся запах крепкого мужского пота, который с ударным ароматом дамской косметики и винно-водочным перегаром создавал такое невообразимое амбре, что хотелось зажать нос и немедля отсюда смыться.
Приглядевшись повнимательнее, я заметил, что вокруг заставленного разнообразными блюдами и напитками стола разместились трое чеченообразных мужиков и пять молодых пригожих дам – все, как на подбор, длинноногие блондинки весьма специфического облика.
– Да, тяжко у вас там, в горах, – пробормотал я себе под нос, раскланиваясь на три стороны. – Совсем, блин, одичали…
Ребята отдыхали на всю катушку. Двое были зело бородаты и обладали буйными космами – по всей видимости, с таким понятием, как «парикмахерская», вожди племени их познакомить не удосужились.
Один бородатик, ритмично взрыкивая, целеустремленно засаживал распростертой на полу блондинке, которая, как мне показалось, пребывала в невменяемом состоянии: голова ее безжизненно стукалась об пол при каждом поступательном движении волосатой задницы чечена, а из разверстого рта раздавались звуки, более похожие на предсмертные хрипы, нежели на сладострастные возгласы.
«Нехорошо, – неодобрительно отметил я. – Ну разве можно так с женщиной? После такого секса у нее наверняка получится эпилептический припадок…»
Бородатик намба ту возлежал в просторном кресле и владел сразу тремя белобрысыми особями: две из них лизали ему уши, а третья виртуозно организовывала оральное обслуживание на лобковом уровне – смачные причмокивания были слышны даже на фоне надрывавшегося Сосо.
Этот экземпляр,