Приключения полосатого крошки. Олег Сергеевич Шишибаров
об этом не подумал…
– Как ваше здоровье? – спросил Бобо, пуская колечки дыма. – Вы писали, что есть некоторые проблемы.
– Немного беспокоит сердце, – ответил Нук, – но в целом врачи не находят ничего серьезного.
– Говорят, что в медицине главное – вовремя поставить диагноз, – сказал Бобо, – а все остальное… хотя я, как простой смертный, не возражал бы против выздоровления.
Сумерки сгущались. Нук зажег торшер и разлил готовый кофе по чашкам. Старые друзья, смакуя ароматный напиток, продолжали беседу. Бобо рассказывал другу о горячих спорах в «Географическом обществе», которые вызвало открытие Южного полюса, о новых навигационных приборах и морских картах, а Нук внимательно слушал, задумчиво поглядывая на «Леду».
Неугомонные сверчки стрекотали в траве, вполне довольные своим маленьким незыблемым миром.
Полосатый крошка вернулся с прогулки, вытащил из книжного шкафа «Мойдодыра» и улегся с ним в гамак. Однако через несколько минут тигренок уже крепко спал и книга выпала из его лап.
***
Королевич Лето стоял на балконе хрустального замка Разлуки и, положив ладони на перила, вспоминал прошлое. Оказавшись здесь не по собственной воле, в обители Разлуки, он только сейчас понял, как сильно любит свою русоволосую Осень и как безумно скучает по ней.
Темные силуэты гор, выступающие на фоне звездного неба, окружали хрустальный замок со всех сторон, но Королевич не видел их. Перед его глазами возникали полотна, созданные там, за дальними далями, когда он, беспечно закинув ящик с красками и кистями на ремне за плечо, отправлялся в путь. Королевич забирался в самые глухие уголки лесной чащи, подолгу сидел у маленького лесного озера, заросшего кувшинками и лилиями, а затем вновь отправлялся в путь.
Сколько полотен он тогда создал: предрассветная дымка с рекой, нежный утренник над широким, покрытым росой лугом или сливочно-малиновая зорька над березовой рощей – это были только первые зарисовки!
Где бы ни проходил Королевич, повсюду трепет и восхищение встречали его, а малиновые кусты не сводили глаз с его расшитого золотом синего камзола. Лишь мухоморы, сухие, сморщенные старики, поглядывая из-под пятнистых шляп и, поглаживая ажурные воротнички, недовольно ворчали:
– И надоть яму чудесить…
Порой где-нибудь на пригорке Королевич любовался одинокой грустной рябинкой, а потом, повесив камзол на ближайший куст, подсаживался к поникшей бесприданнице молодой крепкий дубок.
А когда Царевна Солнышко нещадно палила землю своими лучами, уткнувшись в книжку и забыв обо всем на свете, Королевич пускал по небу флотилии кучевых облаков или, зазвав босоногий Дождик, выписывал такой высоченный радужный мост, что дух захватывало!
И лишь уличающие друг друга в измене Гром и Молния, не замечая ничего вокруг, поднимали такой грохот, что казалось, вот-вот расколют яблоко Земли до сердцевины.
А какие ночи сочинял Королевич…
По одному его мановению Месяц прикладывал к губам перламутровую свирель, и Звезды, сцепившись лучиками, танцующей