История села Мотовилово. Тетрадь 6 (1925 г.). Иван Васильевич Шмелев
в совет не ходил, там обошлось дело и без него. В эту неделю есть было нельзя, особенно жесткую пищу, довольствовался он только киселем и сладкой водичкой. От скуки ради Яков приглашал к себе в дом по вечерам любителей поиграть в карты. С юности своей он любит переброситься в картишки, побанковать «в очко». Позабавиться игрой в карты в этот вечер к Якову собрались парни Минька Савельев, Федька Лабин, еще несколько парней и мужиков. Пожаловал Кузьма Оглоблин. Сюда же приплюхал со своим медным пятаком и Семион. Он решил испробовать, не посчастливится ли, не выиграет ли на свой пятачок с целковый денег, которые бы так пригодились в хозяйстве.
Хозяин избы Яков гостеприимно встретил игроков жестами (ему от ожога трудно еще было разговаривать), просил проходить к столу. Проходя вперед, Оглоблин Кузьма бегло осмотрел внутренность избы, попутно обратил внимание на пол, от изношенности на котором высоко выступали сучки. Видимо, немало было пошаркано ногами по нему. В избе накурено, хоть топор вешай. Как говорится, переливается дым коромыслом. Табачный дым, разместившись в два яруса: сизый занял верх, а зеленоватый колыхался внизу, под лавками и под столом – скрывая ноги людей. Верхние струи белёсого дыма маскировали лица игроков, и только по догадкам можно определить, чье лицо.
Во время игры в карты как-то принято курить всем. Видимо, в это время азартнее каждый себя чувствует в желании выиграть, и дым в таких случаях, видимо, становится вкуснее и слаще. Поэтому-то и курят все, нещадно наполняя дымом внутренность избы, коптя ее стены и потолок, невольно забивая свои легкие копотью. Некоторые, особенно Федька Лабин, искусно дым выпускали кольцами и причудливыми завитушками. А некоторые, как Оглоблин, не выпуская «сосульку» изо рта, искусно морщат свое лицо, избавляясь от назойливой струи дыма, которая нахально так и лезет в глаза. Яков же курил по-особенному: он, затянувшись папироской, величиной с оглоблю, с нарочитой медлительностью выпускал изо рта и ноздрей дым и вторично снова его втягивал через рот в себя, словно жалея напрасно тратить живительную силу дыма. Дым при его разговоре затейливо то влетал снова ему в рот, то снова выталкивался оттуда. Семион со своей «кормилицей» трубкой тоже не отставал от остальных. Он обильно заполнял дымом все углы и закоулки Якововой избы. Некоторые к полуночи, обестабачившись, становились нахлебниками Якову. Никому не отказывая, он охотно допускал к своей железной банке из-под чая, до краев набитой пахучим табаком-самосадом. Чувствуя такую лафу, курили, дымили, коптили…
Рассевшись за столом, игроки принялись за игру.
– А кому банковать? – спросил Федька, вынув из кармана новенькие, только что купленные в лавке карты. Он щегольски трепыхнул ими, стал раздавать игрокам «до туза». Первому банковать досталось Миньке Савельеву. Обойдя круг и обыграв почти всех, он объявил «стук», выделив из банка гривенник хозяйке избы за квартиру и табак.
Сняв с банку кучку звенящей мелочи около рубля, повеселев и чувствуя себя окрылённым от успешного начала игры, Минька