Вечное пламя. Шеннон Мессенджер
кое-как кивнула.
Поднимаясь по лестнице к ее спальне, они не произнесли ни слова. Но когда Грейди укутывал ее, он прошептал:
– Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что – как и Эдалин. Ты же это понимаешь, да?
– Я тоже вас люблю, – прошептала она в ответ.
Она знала, что он не лжет. Но ладони все равно потели, сердце колотилось, и когда Грейди ушел, она зарылась лицом под подушку, потому что голова кружилась.
Исцеление Бранта изначально было ее идеей – и если бы она смогла спасти его из кошмара, в который он попал, это было бы просто невероятно.
Но было в этой формулировке одно слово, которое ужасало сильнее остальных. Оно эхом носилось в ее голове даже после того, как поднялось солнце, а темнота ушла, возвещая новый день.
«Если».
– Кажется, у тебя снова была тяжелая ночь, – сказала Эдалин, когда Софи ввалилась в кухню за завтраком.
Она опустилась на свое обычное место у стола и потянулась за одним из сахарных пирожных, кучей лежавших на тарелке, надеясь, что так избавится от горечи на языке. Но живот заболел при одной мысли о еде – пусть та и была вкусным облачком из меда, корицы и масла.
Она поставила пирожное на стол и оторвала краешек слоеного теста.
– А если я не смогу? – прошептала она.
– То ничего страшного, – заверил Грейди, а Эдалин коснулась руки Софи. – Если не уверена, что справишься, то мы полностью тебя понимаем.
– Нет, я о другом. – Софи поглядела в окно, рассматривая покрытых перьями цветных динозавров, гуляющих по пастбищам. – Я имею в виду, что если я не смогу? Исцеление разума сработает, только если осталось, что спасать. И мистер Форкл сказал, что «Черный лебедь» учил своих Хранителей прятать частичку сознания – Брант явно об этом не знал. Так что если Совет разрешит, я пойду к нему, все начнут надеяться, и… я не смогу его спасти?
– Тогда мы хотя бы поймем, что сделали все, что смогли, – сказал ей Грейди.
– Мы ни за что не стали бы винить тебя или в тебе разочаровываться, если ты об этом волнуешься, – добавила Эдалин.
Софи слегка этого боялась, пусть и не собиралась признавать.
Но… вдруг Эдалин от горя снова будет засыпать в слезах в комнате Джоли?
Или хуже: вдруг вина и гнев Грейди наконец сломают его?
– Эй, – произнесла Эдалин, убирая прядь волос Софи ей за ухо. – Иногда мне кажется, что ты самая взрослая тринадцатилетняя девочка в мире. У тебя не должно быть морщин от волнения, – она провела пальцами по лбу Софи, и от мягкого касания та расслабилась. – Ты должна думать, что надеть, о своих результатах в Фоксфайре или о том, какой мальчик тебе нравится больше.
– Эдалин права, – сказал Грейди, пододвигаясь на стуле ближе к ним. – Хотя даже не знаю, что думать насчет последнего. Особенно если туда входит Сенсен.
Эдалин ткнула его локтем.
– Прости, – пробурчал Грейди, хотя виноватым не выглядел.
Софи не отрывала взгляда от стола, жалея, что под него нельзя заползти.
– Значит, решено, – чуть помедлив, произнесла Эдалин. – Пока что оставим