Эрхегорд. Забытые руины. Евгений Рудашевский
помню, Вельт, можешь не повторять.
– Потом на всю жизнь остаются услужливыми и бестолковыми. И однажды услужливо подставляют грудь под стрелу, предназначенную другим. – Вельт положил под язык растертую смолку.
Обычно от него в такие мгновения пахло сосновой хвоей. Обычно. Но не сейчас. Сейчас запахов не было.
– Это случается. – Горсинг опять заметил недовольный взгляд сидевшего на первом ряду Гийюда – магульдинец просил всех молчать и прислушиваться к городской тишине, но Горс чувствовал, что должен как-то оправдаться. Не перед Вельтом. Перед самим собой.
– Что? – Вельт, вытянув губы, посасывал смолку. Его смазанные маслом усы топорщились и поблескивали на солнце.
– Люди гибнут.
– Но не так.
– И так тоже.
– Да, если ты какой-нибудь поганый крысятник или отчаявшийся рыскарь.
– Как видишь, не только.
Мать и старший брат Аюна ждали в лагере на Старой дороге. Брат Тарха и жена Сита ждали в Целинделе. Им бы самое время заволноваться и выслать сюда подмогу. Отряд Горсинга не давал о себе знать больше месяца – большой срок. К тому же Горсинг отправил Эрзе первого бегунка еще до того, как встретился с красными. Но подмоги по-прежнему не было. «И не будет… Возможно, Гийюд прав – дорога закрылась не только отсюда, но и сюда. Никто больше не придет в Авендилл. По меньшей мере, в тот, где мы находимся. Что бы это ни значило».
– У нас не было выбора, – прошептал Горсинг.
– Я знаю.
– Ты…
– Чего?
– Ты это слышишь?
Вельт не ответил.
В тишине опять угадывалось приглушенное эхо голосов. Грохот нарнаитских барабанов. Звон наместных труб, возвещавших славу и силу роду Эрхегорда. И гул сотен людей, собравшихся на Белой площади, чтобы следить за трехдневными боями.
Под настилом нижнего ряда пряталось двенадцать загонов. Некогда в каждом из них своей минуты ждали бойцы. Не только люди. Дикие звери. Иногда черноиты и даже салауры. Никто, кроме распорядителя игр, не знал их точного состава и расположения. Все зависело от объявленного числа клинков. Самые жестокие и кровавые бои устраивались в Дикой яме трех клинков. Самые тихие, с наименьшим числом смертей и при участии наименее интересных бойцов, проводились под флагом одного клинка.
Наместник города, кто-то из почетных гостей или сам распорядитель наугад вынимали из игровой чаши два каменных кубика, на каждом из которых были выбиты номера загонов. Затем открывались соответствующие выпускные ворота, из которых на дно Дикой ямы выбегали бойцы. Так, на белом песке в противостояние могли вступить два человека среднегорной полосы и мавган, два нарнаита и три дворка, ирбис и сиргоитный кабан, черно-бурый медведь и две наргтии – все зависело от распорядителя, который, конечно, старался привлечь в яму обученных бойцов.
Люди, будь то нарнаит, дворк, маор или самый обыкновенный человек среднегорной полосы, выбегали на дно без одежды и снаряжения. Как и дикие звери, они были выкрашены