Элеанор Олифант в полном порядке. Гейл Ханимен
и каждого?
– Какое грубое вторжение в мое личное пространство! – сказала я. – Не говоря уже о нарушении Закона о защите персональных данных. На следующей неделе я поговорю об этом с Бобом.
На том конце провода стало тихо.
– Алло? – сказала я.
– Да-да, я здесь, извини. Просто ты… обещала позвонить, но не позвонила… я сейчас в больнице… просто хотел спросить… ты хотела принести вещи старика… нас отвезли в «Вестерн Инфермери». Кстати, его зовут Сами-Том.
– Что? – переспросила я. – Нет, Рэймонд, так не бывает. Он невысокий полный старик из Глазго. Не может быть, чтобы его нарекли Сами-Томом.
В моей голове стали зарождаться серьезные сомнения в умственных способностях Рэймонда.
– Нет-нет, Элеанор, Самми – это сокращение от Сэмюэл. А Том пишется с двумя «м» на конце, Томм.
– Вот оно что, – сказала я.
Вновь повисла долгая пауза.
– Э-э-э… как я уже говорил, Самми в «Вестерн Инфемери». Если захочешь прийти, то посещения начинаются в семь.
– Рэймонд, я же сказала, что приду, а я человек слова. Сейчас уже немного поздно, а завтра ранним вечером я смогу явиться. Вам это подходит?
– Конечно, – ответил он и вновь умолк. – Не хочешь узнать, как он?
– Да-да, разумеется, – сказала я.
Собеседник из Рэймонда был слабый, что делало весь разговор чрезвычайно сложной задачей.
– Ничего хорошего. Стабильно тяжелое состояние. Так что будь готова. В сознание он пока не пришел.
– В таком случае мне как-то не верится, что завтра ему понадобится «Айрн-Брю» и мясной фарш, – заметила я.
Рэймонд вздохнул.
– Слушай, Элеанор, приходить сюда или нет – твое дело. Продукты сейчас ему действительно не нужны, и тебе, думаю, придется все выбросить. Как ты верно заметила, в ближайшее время этот бедняга явно не будет жарить себе яичницу.
– Так оно и есть. В сущности, мне представляется, что именно вредная жареная еда и довела его до этого состояния, – сказала я.
– Все, Элеанор, мне пора, – ответил он и без предупреждения положил трубку. Вот грубиян!
Теперь передо мной стояла дилемма: с одной стороны, ехать в больницу, только чтобы увидеть незнакомца в коме и оставить у его постели бутылку газировки, особого смысла не было. Но с другой, было бы очень интересно попробовать себя в роли больничного посетителя, к тому же, оставался крохотный шанс, что он придет в себя в моем присутствии. У меня сложилось впечатление, что монолог, который я произнесла в ожидании «скорой», ему понравился – насколько об этом можно судить с учетом того, что он был без сознания.
Размышляя над этим, я подняла выпавший из папки лист бумаги и перевернула его. Он слегка пожелтел по краям, от него исходил казенный запах: железа от металлических шкафов и грязи, оставленной прикосновениями множества чужих, незнакомых, немытых рук. Такой же запах исходит от банковских билетов.
ДОКЛАДНАЯ