Красота – это горе. Эка Курниаван
для них девиц помоложе да посвежее. Однажды здешние власти вызвали ее на краткий допрос. Ничего страшного, просто высшему офицерскому составу нужны личные проститутки, не те, что обслуживают младших офицеров, и уж тем более не рыбацкие девки. Нужны новенькие, еще нетронутые, холеные – и мамаше Калонг поручили их найти, иначе, по ее же словам, офицеров погубит воздержание.
– Отыскать таких, сэр, – отвечала мамаша Калонг, – ничего не стоит.
– Скажите, где же?
– В лагерях, – коротко ответила мамаша Калонг.
Днем, когда начали прибывать японцы, девушки засуетились. Они искали хоть какую-то лазейку для побега, но на каждом углу дежурила охрана. Обширный двор окружала высокая стена с воротами впереди и калиткой сзади, и все было надежно заперто. Некоторые из девушек пытались залезть на крышу, как будто оттуда можно улететь или забраться по веревке на небо.
– Я уже все перепробовала, – сказала Деви Аю. – Отсюда не сбежать.
– Сделают из нас проституток! – взвизгнула Ола и зашлась в рыданиях.
– Нет, хуже, – заметила Деви Аю. – Еще и бесплатных.
Другая девушка, Хелена, тут же обратилась к вошедшим японским офицерам: вы попираете наши права, нарушаете Женевскую конвенцию. Не только офицеры, даже Деви Аю рассмеялась ей в лицо.
– Какие конвенции, детка? Кругом война! – сказала она.
Хелене было тяжелее всех смириться с неизбежным. По иронии судьбы, до того как грянула война и все пошло кувырком, она мечтала стать монахиней. Она одна взяла с собой молитвенник и сейчас во весь голос стала читать перед японцами псалом, будто надеясь обратить их в бегство, изгнать, как бесов. Но японцы, как ни странно, держались с ней вежливо и в конце каждой молитвы отзывались: “Аминь”. Разумеется, сквозь смех.
– Аминь, – повторила Хелена и без сил рухнула в кресло.
Офицер раздал девушкам какие-то листки. Там было что-то написано по-малайски – оказалось, названия цветов.
– Ваши новые имена, – объяснил он.
Деви Аю просияла, увидев свое имя: Роза.
– Берегитесь, – сказала она, – нет розы без шипов.
Кого-то из девушек назвали Орхидеей, кого-то – Далией. Ола получила имя Аламанда.
Им велели разойтись по комнатам, а японцы выстроились в очередь у стола на веранде. В первую ночь цены заломили бешеные, полагая, что девушки еще нетронутые. Никто не знал, что Деви Аю успела потерять невинность. Вместо того чтобы разойтись по спальням, девушки собрались в комнате Деви Аю, а та все испытывала на прочность матрас и наконец заметила:
– Чую, будет сегодня на нем землетрясение!
Солдаты принялись отлавливать девушек по одной, с легкостью одерживая над ними верх, – хватали, как хилых котят, и сколько те ни бились, все напрасно. В ту ночь Деви Аю слышала из соседних спален крики и шум борьбы. Кое-кому из девушек удавалось вырваться голышом в коридор, но солдаты их настигали и снова швыряли на постель. Деви Аю слышала даже, как Хелена выкрикивала