Странная история дочери алхимика. Теодора Госс
оставшиеся документы. Может быть, они поведают ей больше о том, что же случилось много лет назад. Она взяла журнал своего отца и начала читать с того места, на котором остановилась. Когда она наконец убрала бумаги обратно в портфель, камин уже почти догорел. Мэри поднялась в спальню, которую она занимала после того, как покинула детскую.
Она легла в постель, но никак не могла заснуть. Дом казался таким тихим! Раньше его всегда наполняли какие-то звуки: голос матери, проснувшейся посреди ночи, шаги сиделки Адамс, которая спускалась на кухню подогреть молоко… А сейчас дом вокруг нее был совсем пуст. Миссис Пул спала двумя этажами ниже, в комнате экономки рядом с кухней. Мэри преодолела искушение спуститься к ней и лечь спать в комнатушке Элис, чтобы слышать, как за стенкой похрапывает миссис Пул. Но она, в конце концов, была мисс Мэри Джекилл из дома 11, Парк-Террейс. Леди может испытывать страх, как и все остальные люди, но она не должна его никому показывать – так ее учила гувернантка. Так что Мэри лежала и смотрела в темноту, пока наконец сон не сморил ее, и во сне она видела, как мистер Хайд, криво усмехаясь, крадется по ночным улицам Лондона в неверном свете фонарей, опираясь на свою смертоносную трость.
Миссис Пул: – Я не храплю!
Мэри: – Не припомню, чтобы мне снилось что-то подобное. Откуда ты знаешь, что мне это снилось, раз я сама не помню?
Кэтрин: – Но ты ведь не помнишь, чтобы тебе снилось что-то другое, верно? Так что не спорь. Должно же тебе было хоть что-нибудь сниться. Не могу же я написать – и во сне Мэри видела что-то, только потом не помнила, что именно. У тебя совершенно нет литературного чутья.
Мэри: – Да, я не приучена лгать, если ты это имеешь в виду.
Наутро, после раннего завтрака, состоявшего из чая с тостами, Мэри попросила у миссис Пул ключ от лаборатории. Накинув на плечи шаль, она пересекла задний дворик и открыла дверь, которая простояла закрытой… как долго? С тех пор, как матушка стала слишком больной, чтобы слуги справлялись с уходом за ней, и Мэри пришлось нанять сиделку Адамс. То есть… около семи лет. Да и до того в лабораторию разве что раз в году заходила горничная для очередной уборки.
Мэри сама не знала, что рассчитывает тут найти. Но, может быть, ее отец оставил что-нибудь, чтобы ответить на вопросы, которыми она начала задаваться после просмотра бумаг из портфеля.
Лаборатория, которая когда-то служила анатомическим театром, была освещена неярким дневным светом. Серый отсвет лондонского дождливого дня лежал на рядах деревянных парт, расположенных кругами, как амфитеатр, чтобы студентам было удобно наблюдать операционные демонстрации. Парты покрывал густой слой пыли. На операционном столе в центре амфитеатра ее отец некогда производил и свои химические эксперименты. Спустя столько лет она еще помнила этот стол заставленным оборудованием – тут была бунзеновская горелка, два микроскопа, ступки и пестики разных размеров для ингредиентов. За спиной отца висела доска, исчерченная меловыми формулами, полки по сторонам комнаты были