Пути Звезднорожденных. Александр Зорич
с момента ухода Тай-Кевра она вообще не сменила позы. «Как ящерица», – подумал Хозяин Дома Пелнов.
Файеланты Пелнов неспешно проходили мимо Лысого Мыса. Еще мгновение – и с мостика откроется вид на Миноговую Бухту Наг-Нараона. Еще мгновение…
Да! – Тай-Кевр не сдержался и изо всей силы ударил раскрытой ладонью по перилам мостика. Да! – восемьдесят файелантов Гамелинов, красавцы, все как один трех– и четырехъярусные исполины, краса и гордость Синего Алустрала, все были здесь. Как ягнята, назначенные к закланию. Как сельди в чану торговки рыбой. Да! – Миноговая Бухта станет их последним пристанищем и их вечным склепом.
Тай-Кевр схватил Син за плечи и повернул лицом к себе.
Он целовал ее долго.
Игрища Альбатросов венчают теплое время года так же, как ре-тарский Праздник Тучных Семян венчает конец зимы.
Во время Игрищ Альбатросов не дозволено вершить кровопролитие. Этот запрет нарушался лишь однажды – когда в Синем Алустрале появился варанский флот и Гамелины вели войну с Сиятельным князем и Ганфалой, его слабосильным союзником.
На эти Игрища в Наг-Нараон собрался весь цвет Синего Алустрала. Второй, блеклый цвет, ибо первый был безжалостно унесен ветрами прошлой войны.
Лорчи, Хевры, Эльм-Оры, Орнумхониоры, Ганантахониоры, Гамелины – хозяева Игрищ – и Пелны.
Гордые файеланты – по три от каждого Дома – выстроились вдоль пристани Миноговой Бухты. День, как это обычно случается на Игрища Альбатросов, выдался пронзительно-солнечный.
Игольчатая Башня безжалостно вонзалась в ослепительную синеву неба. Тем, кто находился у ее подножия, казалось поразительным, что легчайшему небесному шелку удается сохранять цельность над ее острым жалом.
Игольчатой Башне оставалось стоять чуть более пятнадцати часов.
В первых четырех забегах сюрпризов не было. Почтенная публика скучала. Знатнейшие люди кланов и их надушенные спутницы – жены, кузины, любовницы и дочки на выданье – зевали во весь рот без всякого стеснения.
Элай, Хармана и Герфегест, занимавшие самые что ни на есть почетные места под роскошным балдахином, скучали вместе со всеми.
Элай все чаще бросал косые взгляды на Харману. Лицо Хозяйки Дома Гамелинов было непроницаемо, ее взор застыл на финальной беговой черте. Губы ее были плотно сомкнуты. «Невозможно поверить, что еще ночью эти губы были такими услужливыми», – уязвленно подумал Элай.
Над Беговым Кольцом курилась серая осенняя пыль. Частички этой пыли смешивались с запахом духов госпожи Харманы, и запах этот для Элая был сродни безумию. В чреслах Элая, который все еще был не в силах стряхнуть с себя наваждение минувшей ночи, медленно, но неумолимо подымалась свинцовая волна страсти. Ее не остановить.
Герфегест не смотрел ни на Харману, ни на Элая. Все его внимание было сосредоточено на Тай-Кевре.
Глава Дома Пелнов явился на Игрища последним. Глава Дома Пелнов сдержанно, но, как показалось Герфегесту, вполне искренне засвидетельствовал