Скажи машине «спокойной ночи». Кэти Уильямс
группа пожилых женщин. Просто удерживая их часами. «Обнимашки?» – с издевкой спросил Ретт, когда они сказали ему, что он должен делать. Однако в тот момент он был слишком слаб, чтобы сопротивляться и сидеть прямо без посторонней помощи.
«Лечение» было частным, родителям не разрешалось следить за процессом, но Перл встретила одну женщину, Уну, которая была закреплена за Реттом. Ее руки были пухлыми, покрытыми темными пятнами, с тонкой сеткой линий на локте и запястье, словно она носила свои морщины, как браслеты или рукава. Перл старалась держаться перед ней вежливо, чтобы скрыть внезапную ненависть, которая охватила ее. Она ненавидела эту женщину, ненавидела ее дряблые, умелые руки. Перл сидела здесь, в этой квартире, и представляла находившуюся всего в двадцати двух кварталах от нее Уну, которая удерживала ее сына и делала то, что Перл могла бы сделать сама и в то же время не могла.
Когда Ретт набрал пять фунтов, Перл убедила Эллиота, что они должны вернуть его обратно в клинику. Там он потерял пять набранных фунтов, а затем еще два, и хотя Эллиот постоянно предлагал вернуть его в викторианский дом, Перл оставалась твердой в своем отказе. «К этим сумасшедшим? – говорила она Эллиоту, делая вид, что возражает именно против этого. – К этим хиппи? Нет».
«Нет», – повторила она про себя. Она сделает для своего Ретта все что угодно, да и делала это, но мысль о том, что Уна прижимала сына к груди, а он нежно смотрел на нее… Этого Перл не могла вынести. Она оставила Уну про запас, на крайний случай. Покинув викторианский дом, Ретт снова вернулся в больницу к ужасному зонду. Но это в конечном счете сработало. Перл видела, как сын набирает фунт за фунтом. Неужели Ретт сегодня днем был там? Он ходил к Уне? Ему были нужны ее руки?
Еле заметное шевеление одеяла на груди Ретта – и Перл выскользнула из комнаты. Интересно, если бы ей снова пришлось сесть перед Apricity, появился бы в ее плане удовлетворения новый пункт: «Следите за тем, как дышит ваш сын». Хотя, по правде говоря, это занятие не делало ее такой счастливой, как предотвращение отчаяния.
На следующее утро веб-дизайнер опоздала на назначенную встречу. Когда она, наконец, приехала, на ее лице было заметно раздражение, которое Перл приняла за остатки вчерашнего гнева. Но, как только женщина села и размотала длинный красный шарф, первыми из ее уст прозвучали извинения.
– Вы, наверное, не поверите, – сказала она, – но я ненавижу, когда люди кричат. Я не из тех, кто повышает голос.
Женщина, Аннетт Флэтт, извинялась в практической манере, без жалости к себе или перекладывания вины на других. На ней была та же одежда, что и накануне, – белая футболка и простые серые брюки. Перл представила себе шкаф мисс Флэтт, полный идентичных нарядов. Это не требует отвлечения на моду.
– Вам рассказывали о том, что произошло после рождественской вечеринки? – спросила мисс Флэтт. – Почему вас привлекли?
Перл быстро произвела расчеты в уме и решила, что мисс Флэтт не тот человек, который считает притворное невежество