Нелюбимые. Надежда Лавринович
и снаружи. Когда показали ребенка, не пожелала смотреть. Малыш был здоров, весьма упитан и громко, заливисто закричал, оповещая о своем появлении. Мария отвернулась и плотно закрыла глаза, из-под ресниц сочились крупные прозрачные как роса слезы. Потом ее зашивали, а затем выставили на каталке в коридор, где она провела еще пару часов в полудреме, полу-беспамятстве.
Он, новорожденный мальчик, ждал ее в палате, Машенька не слишком охотно, скорее любопытства ради, взяла его на руки и почти тотчас положила. Ребенок не вызвал теплых чувств, не пробудил дремавший инстинкт. Он украл ее красоту, любовь и возможное счастье. Посмотрев на младенца, она накрепко перевязала грудь, чтобы избежать кормления, и с тех пор мало прикасалась к малышу. Маня возненавидела его тем больше, что он полностью унаследовал черты своего отца, на свет появилась точная копия Аркадия Воронина – Арсений Захарович Кровиц. Мария увидела это очень отчетливо, не смотря на то, что вряд ли кто-либо другой сумел бы обнаружить сходство.
– А еще говорят, все младенцы похожи! Черта с два! Вот отродье, – прошипела Манечка, внимательно рассматривая сына, – чтоб тебя…
Арсений не плакал, лежал тихо, будто понимая, что ему не рады, и стараясь лишний раз не напоминать о себе.
Через три дня роженицу со свертком встречал благоверный. Мария не рассказала ему о том, что хотела отказаться от ребенка, что несмотря ни на что желала избавиться от него.
В отчаянии, она уговорила сестер позволить ей сделать звонок в Белоруссию. Услышав мамин голос, заговорила лихорадочно, сама себя перебивая:
– Я его не хочу… понимаешь, мама? Я совсем не люблю его. Совсем! Ты понимаешь? Понимаешь?
– Машенька, успокойся. Послушай, – звучал в трубке спокойный голос Браниславы, – ты женщина, мама. Ты мама, доченька. Слышишь? Ты не простишь себя никогда. Не делай глупости.
– Не могу! Я не могу! – заверещала, завыла Мария и перехватила неодобрительный взгляд одной из сестричек.
– Доченька, не принимай опрометчивых решений. У тебя Захар есть, он любит, будет семья, все перемелется.
– Нет, нет, нет, – снова и снова повторяла Маша.
Браниславе все же удалось уговорить дочь забрать мальчика из роддома.
– Он родился, чтобы мучить меня всю оставшуюся жизнь, чтобы рвать на части самим своим видом, – с неприязнью глядя на сына, думала Машенька.
. Она не стала рассказывать Захару и о долгих беседах с главврачом, о слезах своих и истериках. Вышла на крыльцо, сияя улыбкой, вступая в новую жизнь, как и подобает молодой маме. Захар принял на руки теплый комок, заулыбался и счастливо вздохнул. Они были очень молоды, полны надежд и уверенности в том, что впереди ЖИЗНЬ.
Прошли годы, Арсению минул шестой год, он готовился к школе. Старался угодить матери, из кожи лез вон. Не обладая особенными талантами, не будучи сверх одаренным, Арсюша, тем не менее, числился среди лучших. Ребенок знал, что нелюбим, он чувствовал это всем своим трепетным детским сердцем с самого первого дня. Мальчуган