Любовь на все времена. Часть 2. Тамара Злобина
клинья подбивают… Вот закончим мы с Витюшей образование, они ещё локти будут кусать, что отвернулись от нас. Сынок мой – далеко пойдёт! А я уж следом за ним… Постараюсь изо всех сил.
Жизнь у Василисы непростая была, как у многих и многих людей её времени. В детский приют она попала, когда ей ещё и трёх лет не было. Она даже не уверена, что Бахнина её настоящая фамилия. Хотя имя, казалось, её.
В детстве Василисе снился один и тот же сон: молодая, красивая, нарядно одетая женщина, тянет к ней руки и говорит, словно поёт: – «Василисушка, радость моя, иди ко мне! Иди, родная, не бойся».
Просыпалась девочка всегда в слезах – сердечко её трепетало и рвалось к той женщине, которая ласкала её и взглядом, и голосом. А не во сне – наяву она была «графским выродком», которого шпыняли, обижали все, кому не лень.
Может потому она стала такой чёрствой, такой ощетинившейся, как ёж, что с самого детства не видела ничего доброго? Даже от собственного сына поначалу хотела отказаться, ведь он был не от любимого мужчины, а от бандита, взявшего её силой. Только после рождения Витюши её сердце немного оттаяло. Теперь она жизни не представляла без сына – ради него готова была на всё. Весь мужской род вместился для неё в сыне – больше она никого не видела, и видеть не хотела.
Ничего удивительного, что она всё же поехала в тот детский приют в Костроме, в котором прошли её детские годы. Воспитательницы, конечно, она не нашла – никто не знал где она.
– Уехала – и всё! – сказала ей новая заведующая. – А куда – невесть.
Старая заведующая уже к тому времени покоилась на городском кладбище. Заведующая новая даже сказала ей номер захоронения, но Василиса не собиралась навещать ту, о которой не могла сказать ни одного доброго слова.
Зато Василиса нашла бывшую повариху – Евдокию Воронову, доживающую век на окраине города в полуразвалившейся хибаре.
Вспоминала она Василису долго, но, когда услышала имя воспитательницы Шаблниной Нины Николаевны, её память словно разблокировало, особенно после того, как Василиса налила ей полстакана водки, купленной по случаю встречи.
– Нинку помню хорошо! – шамкая беззубым ртом заявила повариха. – Мы с ней товарками были… Та ещё сука была! Мого парня увела… Хотя за то Бог её наказал: бил её Ванька смертным боем! Печкой разе не бил, а о печь – так постоянно.
Воронова долго бы ещё жаловалась на свою бывшую товарку, но Василиса её перебила:
– Тётя Дуся, а вы о Бахниной Василисе ничего не помните?
– Плесни ка мне ещё водочки, – попросила старуха.
Василиса налила ещё полстакана, и бывшая повариха вылила напиток в рот, как воду – даже поморщиться забыла. Немного помолчала, потом переспросила:
– Как ты сказала: Бахнина? Василиса?… Как же, помню. Тебя ещё «графским выродком» Нинка окрестила.
– Почему так она меня называла? – спросила Бахнина.
– А чёрт его знает! – ответила тётя Дуся. – Нинка говорила, что тебя в приют привёз