Крестьянские дети. Влад Костромин
Мы завсегда при рыбе!
– Ты же ловить не умеешь, – усомнился Леник.
– При умной голове уметь ловить и не надо, – постучал себя по лысеющей черепушке. – Мозги надо включать и будет рыба.
– А что такое имцибелы? – прочел с клочка бумажки непонятное слово Паша.
Взрослые переглянулись между собой.
– Может, децибелы? – предположил Филиппович.
– Я вообще не знаю таких слов, – признался Леник. – Паш, где ты их только нахватался?
– Да он вечно у нас слова путает, – прояснил отец. – Нахватается и пристает к кому ни попадя. Давайте лучше выпьем за память!
Выпили.
– Оголодал я, как говорится, сексуально без жены законной, пора уже и поменять устои, – провозгласил папаша. – Давайте выпьем!
Выпили.
– Слабоумный, слабоумный, слабоумный дядя Коля, слабоумный дядя Коля, ты вглядись в его лицо, – запел отец.
На следующее утро, под надсадный крик большой стаи откуда-то прилетевших грачей13, чопорно как квакеры усевшихся на проводах, на наши больные после пива головы, как беды из ящика Пандоры посыпалась голодная развеселая орда родственников со стороны счастливой новобрачной. Форменная стая охотящихся гиен. Почти все гости свадьбы были со стороны невесты, с нашей стороны, считай, и не было никого. Правда, пригласили тогда соседей – Кольку Лобана14 с женой и ещё был приглашен главный инженер совхоза Иван Иванович Куцый с супругой.
С овец, которых при еще матери бабушка Дуня нам дала, самой бабушке ни кусочка мяса не передали эти безбожные скоты – родственники Наташи. Хотя себе в машину два ведра вареной баранины, залитой жиром, погрузили. А ведь добрая бабушка Дуня, беспокоясь о прожорливом сыне, так внезапно обретшем позднее семейное счастье, машину Филипповича консервацией и всевозможными постряпушками загрузила. Всё пожрали новоявленные алчные родственники аки саранча ненасытная. И даже ведер мы потом назад не получили, хотя ведро и тогда, и сейчас на селе считается немалой ценностью.
Если хорошенько, как бицепс молодого Шварценеггера, напрячь память и вспомнить, толпа оглоедов большая собралась. Так и стоят наглые лица перед внутренним взором, очистившимся ради этого рассказа от наслоений прожитых лет:
– мать и отец мачехи (в дальнейшем периодически буду называть их бабкой с дедом) Зельма Карловна и Борис Николаевич;
– длинноногая и долговолосая дочка мачехи, ровесница Пашки – Настя;
– Света – старшая сестра мачехи из Москвы с сожителем – крымским татарином Валерой;
– Лена – младшая сестра мачехи из Мурманска с мужем15 и двумя детьми: сыном Толиком и дочкой Женей;
– длинный обалдуй Славик – младший брат мачехи из Подмосковья – довольно малахольный гражданин, с какой-то размалеванной шлюхой неопределенного статуса, имя которой моя память для нашей истории не сохранила. Впрочем, эта особь женского пола в дальнейшей истории и не фигурирует, поэтому
В чем наша мать без сомнения углядела бы дурную примету.
Герой, знакомый читателям сборников «Наследники Мишки Квакина».
На удивление нормальный человек оказался. Может быть потому, что был белорусом?