Цветы зла. Шарль Бодлер

      Я эту ночь провел с Еврейкою ужасной,

      Как возле мертвеца простертый мертвый труп;

      Я начал размышлять вблизи продажных губ

      О грустной красоте, где я погиб, бесстрастный.

      Представил я ее величье от рожденья:

      Красой и силою зрачок вооружен;

      На ней – душистый шлем волос сооружен, —

      Я, вспомнивши о нем, воспрял для наслажденья.

      Я умиленно стан расцеловал бы твой,

      Богатство б разметал я ласк моих упорных

      От свежих ног твоих до кос прекрасно черных, —

      Когда б могло хоть раз вечернею порой

      Невольною слезой, жестокая царица,

      Великолепие холодных глаз затмиться!

      В тот час, когда уснешь ты, кто мрачна, красива,

      И черный мраморник воздвигнут над тобой,

      Тебе заменит дом, альков прекрасный твой,

      Пустой, глубокий ров, могильный склеп

                                                      дождливый,

      И ляжет камень плит над грудью боязливой,

      Над телом, чтоб мешать всей прелести былой,

      Чтобы не слышался отныне сердца бой,

      Чтоб не было у ног походки шаловливой.

      Наперсница мечты неконченой моей, —

      Могила, – ты всегда поймешь поэта цели, —

      И в мраке медленных, лишенных сна ночей

      Шепнешь: «Распутница несовершенств! Ужели

      Не знала ты, что труп жестоко слезы льет?»

      – И червь, как совести укор, тебя пожрет.

      Нa влюбленное сердце клади поскорей

              Свои когти, ко мне подойдя ты,

      Чтоб я мог погрузиться в красоты очей,

              Где с металлом смешались агаты.

      На досуге я голову глажу твою,

              Эластичную спину лаская,

      В электричество тела я руку сую,

              Наслажденье при том обретая.

      Я любимую вижу, мечтая! Зверек,

              Словно твой, ее взгляд, с жалом схожий,

      Меня колет; и холоден он, и глубок;

      И плывет вкруг каштановой кожи,

              К голове поднимаясь от пят,

      Воздух пряной струей, – роковой аромат.

      Два воина, сойдясь, вступили в бой великий,

      И воздух пачкают горячий пот и кровь;

      – Железа звяканье и эти игры – крики

      Их юных дней, что в плен себе взяла любовь.

      Мечи поломаны, как молодость разбита

      У нас, любимая, – но острие ногтей

      Заменит им и меч, и их кинжал сердитый.

      – Безумие сердец, созревших для страстей!

      И к хищникам в овраг, обнявшись в злобе дикой,

      Враги стремительно друг друга увлекут,

      Украсив кожею сухую ежевику.

      – И эта пропасть – ад, где все друзья живут!

      С врагиней яростной падем в овраг мы оба,

      Подруга из подруг,