Я у себя одна. Анастасия Шац
остановилась, чтобы оглядеть дом. Затем зашла в подъезд, поднялась на третий этаж. Позвонила в квартиру, в которой они с Витичкой были, как ей казалось, безмятежно счастливы больше тридцати лет. Дверь открыл мужчина невысокого роста, с большим пузом. В нем мало что вызывало симпатию.
–Нинель, здравствуй! А я вот собрал твои вещи. У мамы тебе тоже будет неплохо. Ты ведь привыкла заботиться, ей как никогда нужна твоя помощь, после второго инсульта левая рука у старухи совсем отнялась.
Сегодня впервые ей было неприятно возвращаться домой: комнаты, где еще недавно все было пропитано домашним уютом вмиг превратились для нее в холодные каменные джунгли.
Нина всегда тянулась к идеалу, так учила ее мама. Если и быть женой, то самой лучшей, поэтому она настолько опекала и оберегала своего Витечку, что не заметила, как сама растворилась в его жизни:
–Витечка, иди к столу. На завтрак твои любимые оладушки с повидлом. Вот, Витечка, отглаженная с открахмаленным воротничком рубашка. Витечка, еще одну минуту, я почищу твои ботинки. Витечка, сегодня холодно, не простудись. Витечка бился пульсом под кожей Нинель, Витечкой была пропитана каждая клеточка ее головного мозга. И когда вдруг Витечка сошелся с Лидкой, разведенкой из соседнего подъезда, бабой распущенной, тело Нины не выдержала, дало сбой. Диагноз – рак груди не был для нее приговором, поскольку приговор уже состоялся – без Витечки жизнь потеряла смысл. Вот и сегодня, она прямиком из больницы направилась в их общую когда-то квартиру только с одной целью – увидеть Витечку. И если сейчас он одумается, она простит его, безоговорочно простит.
С кухни доносились голоса:
–Нинель, давай я помогу спустить чемодан. Зая, я не ждал тебя, тут гости зашли. Голос мужа был нервным и обрывистым.
Нина отодвинула мужчину и пошла по длинному коридору в направлении кухни. За столом сидели две молодые женщины. В одной из них она узнала ту самую Лидку.
Затем Нина перевела недоуменный взгляд на мужчину, которого она не сразу заметила, потому что он сидел не за столом, а у окна, за гарнитуром, в дальнем углу кухни.
–Степан, а ты-то тут что делаешь? У тебя ведь у жены со дня на день сорок дней будет?
– Так мы и поминаем ее, – с этими словами мужчина встал, подошел к столу, поднял стопку водки и не чокаясь моментально осушил ее, затем поправил свои усы и шатаясь вернулся на свое прежнее место. – Понимаешь, Нинель, – попытался оправдаться мужчина. – Маруся всегда мне говорила, если, мол, умру первая, поминай меня хорошей компанией и песней, не надо этих всех соплей. А желание усопшей закон.
Только сейчас женщина заметила, что кроме водки, соленых огурцов, толстых ломтей черного хлеба, лежавших прямо на разделочной доске, на столе больше ничего не было. А ведь она – и первое, и второе и десерт –все для своего Витечки.
Тут любовница ее мужа взяла в руки телефон, провела пальцем по мерцающему экрану , и из динамика в туже секунду завывающий противный мужской голос запел что-то о неземной любви.
–А у нас, между прочим, любовь с Виктором! Настоящая любовь!
Нина повернулась к своему Витечке, который все это время стоял у нее за спиной, посмотрела на него, с таким вселенским отчаянием во взгляде и молча направилась к выходу.
Сдерживать