Ньюфаундленд. Вадим Бурковский
включил телевизор. Выпуски местных новостей повторяли, фосфоресцирующие эмоциями, сцены протестов. Лян перестал замечать, сколько раз уже уже нажал на кнопку переключения телевизионных каналов, когда я вошла в номер. Попытавшись успокоить его, диагностировала элиминацию нейронки. Кое-как достучалась, предложила отправиться в кафе (он не принимал пищу уже сутки). Лян бы и хотел уйти, но не представлял, как это сделать, ему казалось, что люди, окружившие гостиницу, люто его ненавидят.
Мы спустились на первый этаж, там я обнаружила горничную-латинос, в серо-белой униформе с именем на пластиковом бейджике «Мариса Фуэнтес».
Мариса обрадовалась, что за этого нелепого, неустроенного, постояльца кто-то взялся, хотя-бы вот эта, высокая, женщина, как она нарекла её про себя, пинья. И ещё, Марисе не нравились беспокойные, снующие возле отеля люди, которых, почему-то, очень интересовал с этот постоялец, хотя мистер Хилл, владелец, был доволен, что неоновое название гостиницы мелькает в новостях уже целые сутки, совершенно бесплатно. Мариса быстро глянула на изображение с наружных телекамер – почти стемнело, на заднем дворе, с мусорными баками – никого. Провела их через внутреннее патио, со скамейками и струящимися вдоль извилистой дорожки, подстриженными кустарниками, через прачечную, открыла служебный вход. Пинья положила ей в ладошку десять долларов.
– Грациас.
К отелю «Богемия», который Ольга выбрала из-за названия, а также потрясного вида на залив, их доставило такси. Поднялись на крышу, в ресторан, сели подальше от других посетителей. Почти стемнело, но Лян предпочёл, всё же, не снимать ни очки, ни шляпу.
Ольга заказала жареное, на гриле, мясо, салат и литровую бутылку виски, чтобы в его памяти осталось как можно меньше тяжелых следов этого дня. Лян спросил, почему она решила помочь.
– Леваки, бойко жонглируя софизмами, попытались меня и других художников втянуть в эту массовку. Когда мне навязывают что-то, возникает естественное желание поступить наоборот. Сделать правильно получается не всегда, но это тот случай, когда я могу выбирать. Во-вторых, я понимаю, что вы заняты оч-чень важным делом…
Лян начал отплывать в себя и я поспешила сменить тему.
– А вы интересуетесь искусством?
– Постольку-поскольку. Случайно познакомился с одним художником, Ан Вэем.
– Какое совпадение, я тоже его знаю.
– Насколько хорошо?
Тут нашим вниманием завладел фееричный, подсвеченный как рождественское дерево, продублированный собственным отражением в воде, сухогруз, который торжественно следовал мимо нашей террасы.
– В этот час тут обалденно, но днем лучше не смотреть, чтобы не портить впечатление. Так вот, о чем я? Ах, да… Ан Вэй, неожиданно, заинтересовался, как бы это… темой собачатины. Он спросил художников, кто занимается скульптурой. Ему назвали фамилию Сибольт. Ан Вэй тут же бросился ко мне:
– Вылепите