Ребро медали. Виктор Емский
пистолет же чистый!
– На, очки мои надень, увидишь тогда, какой он чистый…
И все это сопровождалось клубами едкого сизого дыма от папирос «Беломорканал», которые Карелов смолил одну за другой. Пачки с этим термоядерным продуктом валялись по всей дежурке. Как-то раз Ваня Дрозд, сидевший там по залету, забил одну из папирос гашишем, прикарманенным при сдаче в райотдел очередного пойманного наркомана. Дрозд положил пачку на видное место и нафаршированную папиросину слегка выдвинул наружу, чтоб сама в руки просилась. Карелов вытянул ее и закурил. После пары хороших затяжек он достал папиросу изо рта, осмотрел внимательно и заявил:
– Странный вкус. Это не ленинградская фабрика!
Потом сделал еще две тяги, выбросил окурок в форточку и громко сказал неожиданно густым басом:
– Гомосеки!
После чего завалился спать. С утра его долго не могли добудиться, а Ваня, захлебываясь от смеха, рассказывал, что по всем признакам, Карелов – законченный торчок.
В день объявленной командиром тревоги Карелов был на смене и потому скрупулезно выполнял поставленную перед ним задачу. Он запихнул в строй всех, кто попался под руку, даже старшину дядю Сашу, пытавшегося с метлой в руках прорваться через плац. Теперь его метла, задранная метущей частью вверх, гордо реяла над каре, напоминая то ли опознавательный знак одного из римских легионов, то ли поповскую хоругвь. Когда перед строем появилось командование полка, Карелов доложил, что приказ им выполнен.
Рядом с Дудинцовым стояли Хмара и подполковник Юрий Семенович Буханкин, являвшийся заместителем командира полка по хозяйственной части.
Дудинцов, недовольно покрутив носом, тихо сказал Буханкину:
– Семеныч, ты хоть на меня не дыши. Опять уже где-то с утра налакался!
Тот ответил:
– Не где-то, а у себя в кабинете. Но у меня там все чисто. Я за собой всегда убираю.
Посмотрев на строй, Буханкин выругался, подошел к каре, вытащил оттуда дядю Сашу и отправил его заниматься своими делами. Хмара тем временем извлек из того же строя двух залетчиков и поставил их лицом к своим сослуживцам.
Командир, убедившись, что все готово к торжественной речи, раскрыл рот пошире и принялся вдохновенно орать:
– Вы сегодня собрались здесь не столько из-за этих двух остолопов, сколько из-за самих себя! Если б вы убирали за собой дерьмо, что валяется в парке, этого построения никогда бы не случилось! Мне дали два дня, чтобы навести там порядок. Но я всегда питал уважение к стахановским методам работы! Поэтому сегодня стахановцами будете вы! Пока не уберете весь парк, фиг куда уйдете! Принимать работу буду лично! А этих двух негодяев определить в ремонтную зону! Пусть гайки крутят. До обеда. А после обеда – к старшине! Плац мести! На три месяца! Надо ж было так меня подставить…
Дудинцов развернулся и усталой походной направился к штабу. Хмара отдал приказ:
– Командирам рот поделить территорию и приступить к уборке парка!
Потом он