БорисЪ. Валерий Тимофеев

      А я еще подъе… переспросил у него:

      – Как писать-то будем? Честно и объективно? Или как они попросят?

      А он замахнулся на меня кулаком и выгнал из кабинета:

      – Договоришься у меня тут! – крикнул вдогонку и еще кое-чего от себя для убедительности добавил, но я уже далеко был.

      Мне надолго рассиживаться тут некогда. Еще сегодня вечером в Челябе ребята ждут. Да на завтра несколько встреч назначено, заседает литературный штаб и на радио пригласили.

      Сейчас придет их начальник или кому там они это дело поручили, расскажет мне все, что они про себя увидеть хотят. Наверняка уже что-то для газетного материала приготовили! Обсудим тему и я пойду. Сначала в пельменную, а потом и…

      А, куда ноги понесут!

      Я отпил глоток из кружки и чуть не выплюнул все на пол. Жажды не утолил, но больше осилить не смог. Вода не только противно-теплая, еще и с каким-то странным вкусом, словно в ней школьный мел или гашеную известь растворили. С детства помню этот вкус. На зубах и по нёбу образовался тонкий налет.

      А тут новая напасть.

      Папиросы кончились.

      Я, сжав плотно губы в полоску, а пальцы в кулаки, сидел с прямой спиной и терпел. Мне жуть как не хотелось еще раз видеть перед собой этого мрачного разносчика воды. Папиросы – не вода, не первая необходимость. Не буду себя позорить, не выкажу слабости, промолчу.

      Без папирос совсем плохо.

      Посчитал по окуркам и сам себя пожурил. Хватило бы до вечера, если бы так бездумно не смолил.

      Никогда не делал такого, но в этих стенах, где другого выхода просто нет, и еще от вынужденного безделья, распотрошил все оставленные мной бычки и набрал с горсточку табачку. Из блокнота вырвал страницу. Смастерил пару самокруток. Не шибко богатых, но все же.

      И, странное дело, пока вытрясал табачок, сортировал и скручивал самокрутки, курить хотелось до писка. А вот теперь лежат на столике передо мной две криворукие «козьи ножки», а я смотрю на них и не спешу прикуривать.

      Всегда в кармане какую-нибудь книгу носил, вот и намедни, помню, дали почитать «Дон Кихота Ламанчского». А при себе не оказалось. Или обронил где, или кому оставил. Нет-нет! Вспомнил! Домой принес. Наверное, Фима взяла, она любит такое.

      – Жалко, ожидание не было бы таким тоскливым, – сокрушаюсь.

      Убивая время, копаюсь в блокноте.

      Карандаш, бумага, никто не дергает. Очередной раз удивляюсь себе – какие хорошие мысли бывают иногда в моей голове. Аж похвалить себя хочется. Ну надо же! И это я записал!

      – Чего бы и не поработать? – цепляюсь за красивую фразу, и уже зуд в одном месте, и карандаш сам в руку прыгает

      Липнут глаза, легкое головокружение качает меня по волнам.

      Накурился лишнего?

      Или от голода это?

      – Отдохну чуток, потом и поработаю.

      Я оттолкнул блокнот и карандаш на край стола, положил на скрещенные ладони шапку, и, устроив на ней плывущую голову, уснул.