Хранители волшебства. Диана Уинн Джонс
озера.
– Ешь, кому говорю! – рявкнула тетя Бек.
Я послушалась, и мне стало немного легче, по крайней мере настолько, что я доползла до своей узкой кроватки и заснула. Спала я, пока день не склонился к вечеру и солнце не двинулось обратно к горизонту. Я бы и дальше спала, но тут в дверь тети Бек постучали.
– Откройте! – важно провозгласил пришедший. – Именем короля!
Это оказался тот мальчишка из Логры, страшно гордый, что голос у него теперь стал густой и мужественный. Еще неделю назад он то пищал, то рычал, и все смеялись над ним даже пуще прежнего. Тетя Бек открыла, и он торжественно вошел, очень величественный в новенькой военной форме, с перекинутым через плечо тяжелым пледом из тартана королевских цветов, аккуратно собранным в складки.
Те, из замка, недолюбливают его и дразнят «Огр из Логры», но я бы сказала своему дядюшке-королю, что с мальчиком ему повезло: и одет всегда красиво, и образование у него не хуже моего, а я как-никак три раза в неделю хожу на уроки в замок, да и владеть оружием его наверняка тоже учат. По крайней мере, на тощем бедре, на ремне, затянутом поверх новой кожаной куртки с воротником из тщательно расчесанной овчины, висел меч искусной работы. Подозреваю, мальчишка гордился мечом даже больше, чем новым густым голосом.
Он вошел во всем своем великолепии, чеканя шаг, и вдруг застыл на месте, оторопел и вытаращился. Ему еще не приходилось бывать у нас дома. Сначала его неприятно удивило, какая у нас маленькая комнатка – я как раз приподнялась на локте в кровати, стоявшей сразу за очагом, – а потом поразили картины тети Бек. Тетя Бек отличная художница. Она говорит, у нас, народа Скарра, это главный дар. Все стены нашей комнаты завешаны картинами – мои портреты, портреты моей бедной покойной мамы, а также всех рыбаков и пастухов, которые опрометчиво согласились позировать. Моя любимая картина – очаровательная компания детишек из замка, они хихикают и толкаются на ступенях у главного входа, а свет падает на них наискосок, и ступени все в золотых зигзагах. А еще пейзажи, горы, болота и море и несколько картин с кораблями. Тетя Бек расписала даже ширму, за которой стоит ее кровать: теперь там будто полки, уставленные горшками и бутылочками и украшенные гирляндой из луковиц.
Этот мальчишка – у него еще странное логрийское имя, Огго, отсюда и прозвище – вытаращился на картины, подавшись вперед своей тяжелой прилизанной башкой и сморщив от изумления белое веснушчатое лицо. Только как следует вглядевшись в ширму, он понял, что полки тоже нарисованные. Тогда его уродливое лицо все порозовело, ведь он сначала принял ширму за настоящую стену.
– Что стряслось, Огго? – спросила тетя Бек.
Она относилась к нему немного свысока, как и все.
– В-вот это, – выдавил он. – Такое красивое, совсем как настоящее. А там… – он показал на детишек на ступенях, – там я.
И правда, только я раньше этого не замечала. Он был самый маленький, и его сталкивал с нижней ступеньки мальчик покрупнее – скорее всего, мой братец Ивар. Тетя Бек очень хитрая.